Он был прав. Женщина была избита до полусмерти, но она отказалась писать заявление. Мы ничего не могли сделать.
— Напоминает дом, — сказал Петерс, когда мы спускались по лестнице. — Твои предки когда-либо вот так скандалили?
— Моего отца убили на войне, — ответил я.
— Кое-кто сказал бы, что тебе повезло, — хмыкнул он, закуривая одну из своих коротеньких сигар.
Я проехал три квартала, прежде чем он сказал мне, прижаться к бордюру. На углу стояла забегаловка.
— Мне нужно выпить, — заявил он.
— Может, подождешь, пока мы выберемся отсюда?
— А, да не будь ты такой чертовой девочкой — если обезьяны будут шуметь, я брошу им банан.
— Серж, ты знаешь, что инспектор сказал держаться подальше от таких клубов. Давай мы…
— Не глуши мотор, сыночка, — сказал он и шагнул внутрь.
Я сидел и ждал его и уже почти докурил до конца, когда вдруг услышал выстрел. Я бросился к двери клуба, Серж лежал на полу, лицом вниз, кровь заливала униформу. Я увидел прямо за ним троих. У одного был мачете — я выстрелил ему в грудь. Что-то резануло мою левую руку. Они продолжали идти на меня. Я отступал, пока не оказался рядом с Сержем, стреляющего в сторону дальней стены, где другие прятались за столами. Кто-то отстреливался. Я выпустил очередь и потянулся за дубинкой. Вдруг почувствовал, что Серж двигается ко мне, он подтягивался на локтях, пытаясь высвободить пистолет. Я вырвал его у Сержа из рук, продолжая палить, а он рявкнул «10–13»[1] в рацию.
Когда местные полицейские пришли на подмогу, у меня оставалась одна пуля в пистолете Сержа.
15.
Я проснулся в больнице, все вокруг меня было в красной дымке. Через некоторое время дымка стала розовой и я смог рассмотреть трубки, присоединенные ко мне. Я знал, что буду жить.
Серж сидел там, рядом с кроватью, с перебинтованной головой. У него был «небольшой перелом» черепа, как он сказал, и ему наложили на грудь несколько швов. Он показал мне два металлических комка.
— Вот, их вынули, мой мальчик. Из тебя. Один из руки, один из бедра. Если бы ты не носил бронежилет, как хороший солдатик, ты уже был бы просто куском мяса.
Я ничего не сказал, у меня во рту была какая-то пластиковая штуковина.
16.
Потом приходили другие полицейские. Некоторые присылали цветы. Мэр пробыл ровно столько, чтобы его успели сфотографировать.
Они перевезли меня в большую, отдельную палату с окном, и мне стало лучше. Как-то пришел Дэйв. В комнате было полно людей. Он склонился над кроватью и поцеловал меня в губы. Один из полицейских хихикнул. Дейв покраснел.
— Если тебе есть, что сказать, то скажи это на улице. Мне скажи, если считаешь, что ты достаточно крутой. — Это говорил Серж, тыкая толстым пальцем в грудь полицейского, который хихикнул. Я даже не знал, что Серж тоже был в комнате.
Я стал детективом третьей степени. Я не чувствовал себя детективом — теперь я мог носить удобную одежду, собственно, и все. Но мама так гордилась мной на награждении, когда мне вручали золотой значок. Дэйв тоже.
17.
Первое тело нашли в шахте лифта, обнаженное. Коронер не мог сказать, что его убило — падение или побои. Но не было никаких сомнений в том, что ему перерезали горло.
Когда счетчик тел поднялся до пяти, мэр назначил целевую группу. Но они продолжали умирать. Гей-мужчины, все жертвы были геями.
Вот тогда комиссар и вызвал меня. Я стал работать под прикрытием, ходил по барам, но это не помогло. Люди узнавали меня — не каждый день людей печатают в газете из-за перестрелки с преступниками. Никто даже не пытался снять меня.
18.
Я говорил об этом с Дэйвом. Убийца не работал в барах — он снимал парней где-то один на один, гулял с жертвами в безлюдных местах и делал свое дело.
Не было никаких писем в газетах или телефонных звонков. Мы создали горячую линию доверия, на нас посыпались звонки … но они ни к чему не привели.
Мама до сих пор живет в том же месте. У нее фиксированная арендная плата, поэтому ей незачем платить и переезжать. К тому же, она знает всех соседей — и чувствует себя там в безопасности. Я навещаю ее каждый четверг, по вечерам, и никогда не пропускаю. Иногда Дейв приходит со мной.
Я был как раз там, когда зазвонил телефон. Когда мама сказала: «Это тебя, Джейсон», я знал, кто звонит.
Может быть, я знал кое-что еще.
— Что такое? — спросил он, как будто это я ему звонил.
— Ты знаешь, — ответил я ему.
— Я устал, — сказал Бобби. — Действительно устал.
— Хочешь зайти?
— Нет, я не хочу заходить. Я хочу, чтобы это закончилось.
— Просто скажи мне, где ты.
— Ты будешь играть открыто, Джейсон? Только ты и я?
— Только ты и я, Бобби, — пообещал я.
— На пирсе, тогда. Завтра в полночь.
— Там, где это началось.
— Это не там началось, — сказал он. И связь оборвалась.
19.
Сначала Дэйв не хотел, чтобы я шел. Когда он понял, что я все равно пойду, он хотел пойти со мной. Чего бы я не позволил ему, конечно. Я даже на работе никому ничего не говорил.
За несколько минут до полуночи я пришел на Пирс. Теперь там стало пустынно и безлюдно. Убийца напугал всех… никто не гулял здесь — все кучковались в клубах. Безопасность в толпе.
На сваях белой спрей-краской была нарисована свастика, а над ней большая цифра девять. Девять тел нашли на сегодняшний день. Кто бы ни был убийца, скинхеды любили его.
