На своей земле - [24]

— И я помню, ты отказалась, потому что плохо себя чувствовала. С тех пор тебе стало лучше?

— Нет, — вздохнула Алекса. — Но то — какие-то кораллы, а это же — совсем другое!

— Почему? — Митос никак не мог понять причин этого внезапного энтузиазма своей любимой. Всю поездку она была осторожной и осмотрительной, не забывая о своем состоянии и лишний раз не перенапрягаясь, но тут ее вдруг будто подменили.

Алекса смутилась.

— Признавайся давай.

— Атлантида, — коротко ответила она.

— Павлопетри[4] не Атлантида, — уверенно возразил он.

— Откуда ты знаешь?

Митос лишь многозначительно хмыкнул.

— Это же старейший затонувший город в мире! — с жаром заявила Алекса, цитируя брошюру. — Почему он не может быть Атлантидой?

— Потому что он Павлопетри, — поддел Митос.

— Ты же сам читал в проспекте, что его настоящее название неизвестно. «Павлопетри» его обозвали археологи в честь современного наименования побережья, у которого его обнаружили — Павла и Петра. Но это же неправильно!

— Почему? — Митос старался быть серьезным, но глаза его смеялись.

— Потому что это — город, которому больше пяти тысяч лет! И раз его настоящее название неизвестно, то он вполне может быть Атлантидой!

Митос только головой покачал.

— Ну хорошо, — сдалась Алекса, — мне просто хочется верить, что это — Атлантида. Всегда мечтала побывать в ней. И я хочу исполнить эту мечту.

— Конечно, — Митос приобнял ее и поцеловал в висок. — Отправляемся завтра на нашу экскурсию в Атлантиду.

Удачно, что маска закрывает большую часть лица. А жестами под водой особо не пообщаешься. Алекса слишком увлечена разглядыванием своей «Атлантиды» и почти не смотрит на него. И это хорошо, потому что Митос никогда не думал, что вернется сюда. Снова.

Время и вода почти до неузнаваемости изменили эти узкие улочки. И если бы Митос однажды уже не возвращался сюда, то и не узнал бы. От того первого города из его памяти не осталось и следа. Не только теперь, но и тогда, когда он впервые вернулся, две тысячи лет спустя, — после того как покинул его ради поездки на пару месяцев.

Они с отцом сопровождали на свадьбу одну из его старших сестер. Предполагалось, что это будет очень скучная поездка: три недели на корабле, потом помпезные и затянутые свадебные гуляния, и обратный путь — такой же долгий и нудный.

Но судьба распорядилась иначе: сначала шторм, потом нападение вражеских племен, плен, рабство, побег, поиски сестры, снова плен, снова побег… Следующие три года превратились для него в непрерывную борьбу за выживание. И потом Митос не раз удивлялся, как ухитрился остаться в живых. А позже, после первой смерти, — насколько ему повезло не погибнуть слишком рано и не стать одним из обреченных бессмертных детей. Именно тогда он научился не полагаться на силу — откуда бы ей взяться у потерянного в чужих землях подростка, — а думать на пять шагов наперед и добиваться своего коварством и сложностью замыслов.

А потом в его жизни постепенно все как-то сложилось и устаканилось. И в шестнадцать лет началась его новая история на другом конце земли — невыносимо далеком и чуждом всему тому, что осталось на стремительно стиравшихся из памяти узких улочках его родного города.

Вернее, это тогда ему казалось, что его первую и вторую родину разделяют непреодолимые пространства. А сейчас это всего лишь несколько часов на самолете.

Митос на мгновение вынырнул из воспоминаний, помахал Алексе, дождался ответного радостного помахивания и снова поплыл следом — и за своей любимой, и а собственными воспоминаниями. Главное, что Алекса радуется этой экскурсии так сильно, что впервые за всю поездку по ней и не скажешь, что она тяжело больна и доживает последние недели. Пока Митос ступает по тропам своего прошлого, которые считал потерянными навсегда, Алекса спустилась в удивительный мир грез, в свою «Атлантиду». Она счастлива, и это — главное. А он…

А он снова возвращается домой, только теперь уже три, а не две тысячи лет спустя. Еще три.

В прошлый раз он хотел найти здесь ответы. Или собственный призрак. Или хоть что-то. После Всадников и последующих нескольких столетий тотального невезения — ему впервые захотелось вернуться домой. Не в Месопотамию, с которой было связано слишком многое, и которая находилась слишком близко от дорог Всадников. А в то прошлое, которое он считал навсегда для себя потерянным. И уже почти полностью забытым.

И ему это удалось. Хотя с первого взгляда он совершенно не узнал почти полностью изменившийся город. И со второго тоже. Но пожив там несколько месяцев, с удивлением и восхищением выяснил, что знает о городе куда больше любого из его нынешних обитателей. Он помнит, под каким домом есть скрытый старый подвал, где вынуть камень, чтобы открылся частично осыпавшийся проход на арену, и прекрасно ориентируется в подземном полузатопленном лабиринте, в который превратилась самая старая часть города.

Он задержался тогда куда дольше, чем собирался. И впервые позволил себе не сражаться с другими бессмертными. Чтобы вызвать его на бой, надо было сначала догнать, что здесь не удавалось никому. Митосу понравилось избегать битв, и даже казалось, что он нашел свое идеальное место на земле. Можно было не опасаться, что кого-то насторожит его нестареющая внешность. Огромный по меркам своего времени город, почти мегаполис бронзового века, с шумным и суетливым портом, в котором движение не затихало даже по ночам, толпы приезжих, гостей, купцов, путешественников. Митос растворялся в этом хаосе, становясь его частью, почти властелином.