На своей земле - [22]

— Пошли убирать трупы, — вздохнул Митос, так и не решив, что сказать.

— И все? — неверяще вскинулся Ириний.

— Думаешь, городской страже очень понравится твой рассказ? И вот это вот все? — Митос демонстративно обвел рукой окружающий их кровавый погром.

Ириний только шмыгнул носом.

— До рассвета еще часа два. Надо успеть выбросить все тела в море. Кровь будем отмывать уже потом.

И пока они убирали, Митос думал о том, что как-то ухитрился научить Ириния убивать, совершенно не научив не убивать. И чувствовать разницу между тем, когда необходимо первое, а когда стоит пойти по второму пути.

Но, с другой стороны, Митос и учил его не убивать, а лишь владеть оружием. Сам Митос прекрасно понимал, насколько это разные вещи. И был уверен, что Ириний еще слишком мал, что учиться лишать других жизни он будет потом, а пока — это всего лишь владение оружием, жестокая и суровая, но не более чем игра.

А оказалось, что убивать Ириний прекрасно и стремительно научился сам. Для самостоятельного постижения этой науки ему надо было лишь владеть техникой. Что Митос ему полностью обеспечил.

Поначалу Митосу казалось, что случившееся той ночью прошло без особых последствий. Да, Ириний немного изменился, стал чуть более замкнутым. Но он взрослел, из возраста ребенка перешел в возраст юноши, и подобные изменения были нормальны. Или Митосу очень хотелось в это верить.

В тот дом они больше не возвращались, и вскоре Митос его продал. Теперь они жили во дворце. Спальня Ириния находилась рядом со спальней принца Париса, Митос жил в другом крыле. И хотя они почти все дни проводили вместе — Митос по-прежнему был учителем Париса, а Ириний занимался вместе с ними, но ночами практически не виделись. Поэтому Митос далеко не сразу узнал, что Ириний не всегда ночует во дворце.

А когда впервые проследил за ним, то ужаснулся. Ночами Ириний выходил на охоту. Сильный и ловкий, но все еще по-подростковому легкий и гибкий, он легко взбирался на крыши и стремительно передвигался по верхнему ярусу города, словно несомая ветром черная тень, легко перепрыгивая узкие улочки между домами. Митосу сложно оказалось угнаться за ним. Но он слишком хотел узнать, чем занимается его воспитанник.

На следующий раз он лучше подготовился к ночной погоне и таки выследил. Ириний охотился на преступников: воров, грабителей, бандитов, любую ночную шушеру, которую он заставал за нападением на других. Ириний убивал быстро и безжалостно. Теперь он редко пользовался мечом, лишь когда противников — скорее, жертв — оказывалось слишком много. Лук и стрелы стали его основным оружием. Митос не мог не признать, что это — отличный выбор.

И он опять не нашелся, что сказать Иринию по поводу всего этого. Начать с того, что пришлось бы признаться, что он за ним следил. Митос слишком хорошо знал Ириния и прекрасно понимал, что подобное признание сразу сведет на нет весь последующий воспитательный эффект. Значит, так начинать бесполезно.

Какое-то время Митос специально шлялся по злачным местам города, чтобы якобы случайно «наткнуться» ночью на Ириния и получить законный повод для начала воспитательного разговора. Но Ириний тоже прекрасно знал своего приемного отца, и ничуть не сомневался, что при столкновении того с бандитами помощь понадобится скорее им. Так что рассчитывать на его вмешательство не приходилось.

Митос уже почти созрел наплевать на поиск приличного повода и внаглую отловить паршивца посреди его вояжа по крышам, когда началась эта чертова Троянская война с затяжной осадой города. Теперь Ириний оставил в покое местных бандитов и переключился на вражеских солдат, чуть ли не через день совершая ночные вылазки за черту города. Поначалу он по пол ночи лежал в засаде, поштучно отстреливая выходящих по нужде солдат. Стрелы попадали точно в горло, входя в нужное место под правильным углом, и каждый свежий труп оседал на землю с едва слышным тихим бульканьем, которое никого не будило и не поднимало тревогу.

А после гибели Гектора и объявления траура в царской семье Ириний начал подкрадываться к лагерю — никогда со стороны Трои, обходя почти до кромки моря, — снимать нескольких часовых и заходить внутрь, резать спящих: до первого крика и начала тревоги.

Это было куда безумнее и опаснее, чем его предыдущие ночные выходки. Митос хотел вмешаться еще после первой вылазки, пошел за Иринием и узнал, что в лагере греков есть бессмертный. Что буквально связывало Митоса по рукам и ногам. Он не мог помочь Иринию в его вылазках, не мог дать ему по голове, связать и силком вывезти из Трои, даже сам теперь не мог сбежать из нее. Каждый раз, когда он выходил из города, неведомый бессмертный слышал Зов, чувствовал его приближение и тут же выдвигался наперерез. И добро бы сам — хотя Митос уже почти сто лет не дрался с другими бессмертными, ради такого случая он бы сделал исключение. Но его противник каждый раз шел во главе целого отряда. Значит, о честной битве можно забыть. А так бессмысленно подставляться Митос не стал бы даже ради Ириния. Ему только и оставалось сидеть за городскими стенами, любоваться закатами, пить вино, тихо беситься от бессилия и каждый раз думать, вернется Ириний с очередной вылазки или нет, прекрасно понимая, что рано или поздно он все-таки не придет.