На пути в Индию. Персидский поход 1722–1723 гг. - [18]

Однако Матюшкин смог выступить в поход только после отправки Левашова в Гилян. Разделённая на три части эскадра капитан-лейтенантов В.А. Урусова, П.К. Пушкина и Ф.И. Соймонова вышла в море 20 июня и без осложнений вошла в Бакинскую бухту 17 июля. В тот же день Матюшкин отправил в крепость майора Нечаева с письмом Измаил-бека к местному султану, предложением принять привезённый провиант и открыть ворота русским войскам, прибывшим «для охранения города Баки». В своём обращении генерал напомнил бакинцам, как они «посмеятельно и лживо учинили» отказ царскому посланцу в прошлом году, и выразил надежду, что теперь они поступят иначе. Однако султан Мухаммед Гуссейн отказался допустить русских в Баку «без указу шахова», о чём 19 июля заявили его представители.

Осада была недолгой. Утром 21-го числа началась высадка десанта. Эта операция была произведена так быстро, что гарнизон не успел оказать сопротивления. Только после её окончания вышедшая из города конница попыталась атаковать русские войска, но они к этому времени уже успели построить на берегу батарею и открыли «скорую стрельбу». Не выдержав артиллерийского огня, бакинские конники поспешно устремились к городу.

Затем по городу открыли огонь орудия батареи и с семи гекботов. Бомбардировка двухпудовыми мортирами вызвала пожары, а двенадцатифунтовые пушки били по крепостной стене со стороны моря. Ответные действия оказались неэффективными: маленькие крепостные орудия не смогли соперничать с корабельной артиллерией, а конные атаки на батарею отражались русскими войсками. В результате обстрела в стене была пробита брешь, но до штурма дело не дошло.

27 июля Матюшкин отправил в Баку письмо с «последней резолюцией» о сдаче, и среди осаждённых произошёл раскол. В пять часов утра следующего дня бакинцы заявили, что сопротивляться их принуждали «некоторые противники», и от имени начальника гарнизона юзбаши Дергах Кули-бека и его брата Хаджи Эмина согласились открыть ворота. В три часа пополудни русские части вступили в город, а жители приветствовали их «хлебом и солью», музыкой и пляской «по персицки». Городские власти преподнесли Матюшкину ключи от городских ворот. Войска заняли посты на башнях, стенах, у ворот, пороховой казны и пушек; затем в город были доставлены с кораблей 14 пушек, продовольствие и амуниция. Солдаты заняли два караван-сарая — армянский и индийский, а в «знатнейшей мечети» командование учредило гауптвахту[118].

Вступив в Баку, Матюшкин стал наводить порядок — последовательно, но осторожно. Жители города 15 августа обратились к командующему с письмом, в котором сообщали, что султан и его братья связывались с Хаджи Даудом и были инициаторами сопротивления русским войскам, после чего Мухаммед Гуссейн был «отставлен» от всех дел, его «пожитки» описаны, а самого бывшего султана и трёх его братьев Соймонов вывез в Астрахань.

Одновременно генерал докладывал царю, что «Дергах Кули-бек и протчие обыватели являются к стороне вашего императорского величества склонны и как видица, во всём оные показывают доброжелательство». Большую часть гарнизона, состоявшего из семисот солдат под командованием юзбаши, приняли на русскую службу. В том же доношении Матюшкин объяснил, что не считает полезным выполнять пункт данной ему инструкции о высылке из города жителей-мусульман, а в настоящее время занят сбором сведений о состоянии налоговых поступлений, значительная часть которых находилась на откупе у того же султана. Кроме того, командующий был озабочен отсутствием вблизи города «конских кормов» и состоянием временно бесхозных нефтяных колодцев[119].

Следом за занятием Баку предстояло овладеть Курой, тем более что к тому времени сальянский наиб Гуссейн-бек и талышский владелец Мир Аббас-бек успели заявить о своей покорности. Отправленный морем из Баку батальон подполковника Григория Зенбулатова высадился в устье реки и на одном из островов устроил укреплённый лагерь. Овладение Сальянами давало возможность контролировать устье Куры и пользоваться местными пастбищами, рыбными промыслами, пашнями и лесами, тогда как в Баку запасы продовольствия, «конские корма» и дрова отсутствовали: в октябре того же года туда пришлось завозить муку и дрова из Астрахани на русских кораблях[120].

Император в ответ на известие о входе русских войск в Баку собственноручно написал Матюшкину: «Письмо ваше через адъютанта Вульфа я 4-го сего месяца получил, с великим довольством, что вы Баку получили (ибо не без сомнения от турков было); за которые ваши труды вам и всем при вас и оном деле трудившимся благодарствуем и повышаем вас чином генерала-лейтенанта, что же при сём случае вам чинить, о том прилагается указ, — добавив: — Не малое и у нас бомбардирование того вечера было тогда сия ведомость получена», — имея в виду салют в честь занятия Баку.

Вопрос о «выводе» из города «противных» российской администрации обывателей царь передал на усмотрение командующего, однако полагал полезным «сколько может быть без вреда оттоль их людей убавить, понеже хотя о турках у меня мягки ведомости, но намерение их глубоко, чего опасаться надлежит», а на российской службе оставить «для знания мест, например, человек сто конных с ружьём, а прочим от службы отказать, понеже своих имеем»