На палачах крови нет. Типы и нравы Ленинградского НКВД - [32]
Особенно, рассказывают, трудно было в годы первой русской революции: министр внутренних дел Столыпин изо всех сил старался предотвратить новую пугачевщину. Террористов же арестовывал, сажал в узилище. Роман Поликарпович в 1907 году даже получил серебряную медаль на Владимирской ленте – «за отличия, оказанные при особо тяжелых условиях современной службы по тюремному надзору». Впрочем, товарищ его по надзирательству Никита Нилович Нилов тоже не был обойден вниманием: награждался и золотой, и серебряной медалью на Анненской ленте.
Тяжел труд тюремщика: Роман Поликарпович в конце концов не выдержал – сошел с ума, попал в больницу. Осталась Александра Францевна одна с четырьмя детьми – мал мала меньше. К тому времени Сашка – средний сын – окончил начальное городское училище. Пришлось отдать его в мальчики на пять лет книгопродавцу Семёнову – за 90 рублей. Сама пошла в прачки – стирала белье господам. Так и жили. Когда германская война началась, Сашка уже служил приказчиком. В 1916 году только похоронил отца – призвали в царскую армию. Стал гренадером Тирульского пехотного полка, сражался под Ригой. В августе 1917-го был ранен при штурме Икскюльского предмостного укрепления. Очутился в вологодском лазарете. Пролежал до октября, а по выздоровлении вернулся в Питер.
В Питере переворот: большевики свергли Временное правительство. Еще раньше восставшие спалили здание Санкт-Петербургского окружного суда, выпустили со Шпалерной уголовников: те ведь тоже «боролись» с царизмом. В Смольном говорили, что тюрьма – наследие проклятого прошлого – больше не понадобится. Бывшие надзиратели разбежались кто куда: Никита Нилов уехал в свою смоленскую деревеньку, Фёдор Куликов вступил в большевистскую партию и стал комиссаром.
Чекист Александр Поликарпов. Фотография 1930-х годов
Но реальная жизнь взяла свое: цены-то на рынке бешеные – голод, уголовников повсюду тьма-тьмущая – погромы, в министерствах чиновники старые – саботаж, офицеры вернулись с фронта, организовали охрану домов от шаек «экспроприаторов» – контрреволюция! Пришлось создавать Чрезвычайную комиссию – для защиты социалистических преобразований. Вновь широко распахнулись двери «Шпалерки». Однажды постучался сюда и Александр Поликарпов:
«Имею честь покорнейше просить Васъ, Т-щъ Комиссаръ, о принятии меня на службу въ Домъ предварительного заключения въ качестве надзирателя или библиотекаря как специалиста своего дела».
Взяли. И не только его: Матрёна Нилова, дочь Никиты Ниловича, тоже в надзирательницы подалась. О том, что отцы когда-то служили здесь, не сказали никому. Эта утайка потом им аукнулась.
Арестанты на Шпалерную пошли косяком: в кафе на углу Невского и Николаевской улицы накрыли офицеров – собирались на Дон к Каледину. В доме № 46 по Литейному проспекту, где помещался «Союз трудовой интеллигенции», арестовали десятка три чиновников – задумывали, говорят, учинить всероссийский саботаж. Со спекулянтами, громилами и хулиганами поступали проще – расстреливали на месте (декрет СНК от 21.02.1918 г.).
Дом № 26 на Моховой улице, где Надежда Петровская содержала конспиративную квартиру английской разведки. Современная фотография
Попадали в Чрезвычайку и шпионы. Как-то чекисты взяли под стражу врача Надежду Петровскую (Вольфсон). Теперь она была «подругой» английского разведчика Поля Дюкса: работала на британскую «Интеллидженс сервис» под агентурной кличкой Мисс. Вербовала офицеров в заговорщицкую организацию «Национальный центр». Одна беседа оказалась неудачной: офицер сначала согласился, а потом передумал и пошел на Гороховую, в Чека. Сидела Мисс недолго: в камере вспомнила о своей революционной молодости и потребовала от бывшего жениха: «Прошу телеграммой мне подтвердить тот факт, что я 22 года тому назад Вас посещала в тюрьме как Ваша невеста». Через недельку ласковый ответ получила: «Я припоминаю, что посещения были, – прошу извинить, что забыл фамилию». И подпись: «Искренно уважающий Вас В. Ульянов (Ленин)». А на стол следователю Юдину грозная записка легла: «Какие у Вас данные против Петровской?» (Ленинский сборник, XXXV, с. 68). С перепугу освободили Мисс. Однако от трибунала она не ушла: через полгода вновь попалась…
Правда, Александр Поликарпов об этом почти ничего не знал: работа у него была скучноватой, а жизнь – серой. Одна радость: в 1920 году они с Матрёной Ниловой поженились. А вскоре и Никита Нилович из смоленского захолустья пожаловал. Намекнул зятю, что не прочь вернуться к старому ремеслу. Устроил и его в ДПЗ. Стали они жить вместе.
Тесть оказался человеком неуживчивым, сварливым, да и Советскую власть хаял как мог. Шантажировал зятя: иди купи водки, а не то расскажу про твои «делишки». Приходилось уступать. К тому же служил Александр Романович добросовестно: особых замечаний не имел. Лишь однажды чуть не вылетел из Чека. А произошло вот что.
Апрельской ночью 1923 года помощник коменданта ДПЗ Поликарпов устроил в тюрьме пасхальные торжества. Вывел из камер арестованных, вручил им свечки. Кто-то закричал: «Христос воскресе!» А в ответ хором: «Воистину воскресе!» Зажгли они свечки и пошли по ночному тюремному коридору, распевая: «смертью смерть попра-а-ав». Свобода вероисповедания, бляха-муха!
