На далеких рубежах - [167]

— Не волнуйтесь: раньше срока.

У Поддубного отлегло от сердца. И все же ему досадно: первая эскадрилья, а собралась по тревоге последней. Он раскрывает блокнот и делает для себя пометку: «Ракетчики долго шнуруются. Подогнать, тренировать».

Это первое замечание, касающееся тактических учений. А их будет много, больших и небольших, значительных и незначительных, о которых затем пойдет речь на разборах полетов.

Поднятые по тревоге летчики — в боевой готовности. Что ж будет дальше? Об этом знают лишь генералы и штабные офицеры, которые планировали эту войну без крови, потерь и увечий.

Как сообщил майор Гришин, в районе полетов появился самолет, пилотируемый генералом Ракитским. Значит, будет нечто значительное, ибо там, где генерал Ракитский, легких учений не бывает.

Близится ночь. Из-за моря подымается облачность, постепенно обволакивая безбрежную ширь небес. Гаснут созвездия. Синоптики предсказывают развитие грозовой деятельности.

Чашечки аэрорумбометра, днем стоявшие почти неподвижно, набирают скорость. Наплывают тучи — их гонит ветер.

Из будки СКП видно, как далеко-далеко в поле мигают огоньки. Это медики и санитары оборудуют пункт медицинской обработки личного состава. Но почему в поле? Испокон веков госпитали и лазареты размещались в лесах. Ну да, все правильно. Если поблизости упадет атомная бомба, то загорится тайга. Верное решение принял командир тыла — этого старого воробья на мякине не проведешь!

Подполковник прислушивается к эфиру; его не перестают волновать вопросы: когда пойдут цели, откуда, на какой высоте? Но не слышно никаких команд, никаких позывных. Штаб и КП притаились, молчат. Тишина.

На аэродром прибыла солдатская кухня. Еду развозят по капонирам, и авиационные специалисты ужинают, не отлучаясь от самолетов. Порядок! А вот о том, чтобы накормить летчиков и техников, не позаботились. Поддубный снимает трубку, вызывает начпрода:

— Еду для офицеров тоже развести по стоянкам… Что? Мобилизуйте всех подчиненных. Все! Действуйте!

В двенадцать ночи с полка неожиданно сняли боевую готовность. Люди устраивались кто где, большей частью укладывались группами на брезентах. Но вскоре с воем, шумом и треском налетела гроза. Летчики закрывались в кабинах самолетов, а техники и младшие авиационные специалисты прятались от дождя в перекрытых блиндажах, в кабинах автомобилей, в клубной и санитарной машинах.

Полтора часа бушевала гроза. Дождь лил как из ведра. Но вот облачность переместилась к северо-западу, и над аэродромом вновь затеплились звезды, серой прозрачной дымкой подернулось небо.

В буду СКП, где сидели руководящие офицеры полка, зашел подполковник Рожнов, мокрый, измазанный с ног до головы грязью.

— Что с вами? Где это вы пропадали? Сидор Павлович? — невольно рассмеялся Поддубный.

— Медики… Вот народ! — недовольно бормотал Сидор Павлович. — Им бы только в кабинетах отсиживаться.

— Грозы испугались и разбежались? — спросил Дроздов.

Сидор Павлович, кряхтя, стал шарить по карманам в поисках заветного кисета.

— Не разбежались, — ответил он, скручивая цигарку. — Но как вы считаете: для чего мы обмываем солдат? Конечно, для того, чтобы смыть радиоактивные вещества, правда? Так где, по-вашему, лучшее место для машины-душевой, ну, как вы считаете? — Видя, что на его вопрос никто и не думает отвечать, Сидор Павлович ответил сам: — То-то. А я, ей-богу, срывал бы погоны с тех вояк, которые ни черта не смыслят в противоатомной подготовке, не умеют ворошить куцыми своими мозгами. Конечно же, лучшее место для душевой под горой. Обмывает человека вода и стекает вниз. А мои ученые-медики ни с того и с сего давай оборудовать пункт в ложбине. И стояли бы солдаты по колено в радиоактивном озере, если б это была настоящая война.

Сидор Павлович сердито задымил самокруткой, постоял немного и молча вышел из будки.

— А козлиная борода — не плошает, — заметил Поддубный одобрительно. — Здорово разбирается, что к чему.

— Да, башковитый старик, — согласился Дроздов.

На рассвете полку снова объявили боевую готовность.

Вот тут-то и началось…

Сперва пришло распоряжение поднять в воздух новые самолеты, а затем все остальные машины. Аэродром, еще минуту назад казавшийся пустынным, мгновенно преобразился. Поднялся невообразимый грохот. И как только от бетонки оторвалась последняя пара истребителей, завыл сигнал атомной тревоги.

— Надеть средства индивидуальной защиты! Всем — в бомбоубежище! — передал Поддубный по селектору.

Через несколько минут над мысом загрохотал взрыв, и в небо взвилась зловещая туча дыма и пыли. Бросив микрофонную трубку, Поддубный прыгнул в щель, вырытую рядом с СКП. И хорошо, что прыгнул своевременно, иначе полк остался бы без командира…

Пункты управления и буквально все, что находилось на открытой местности, смела условная атомная бомба.

По аэродрому бегали с носилками санитары, подбирая всякого, на кого указывали посредники. Выглянув из щели, Поддубный увидел картину, которая заставила его горько усмехнуться. Санитары волокли техника-лейтенанта Гречку, а тот упирался как козел и всячески противился, когда его укладывали на носилки:

— Да вы что, хлопцы, совсем одурели? Ведь у меня самолет. Кто ж будет встречать летчика? Да еще и не простой самолет…