Н. Г. Чернышевский. Научная биография (1828–1858) - [228]
Император читал статью Карцова в конце марта 1858 г. О его резолюции Чернышевский, несомненно, знал тогда же. Именно в это время он печатал в «Современнике» статью «О новых условиях сельского быта», в которой содержалась надежда на продолжение реформистских действий монарха. В известной мере эта надежда подкреплялась и резолюцией царя на рукописи статьи Карцова, допускавшего смелые критические суждения. Слова автора «Военного сборника» о «новых благодетельных учреждениях правительства» вовсе не были прикрытием для проведения критических замечаний. Они выражали действительную веру, охватившую прогрессивную часть общества в целом. Подобные слова встречаются и в статье Н. Обручева «О вооруженной силе и ее устройстве»: «Никогда еще правительство наше с такою любовью не стремилось навстречу всем потребностям народа и так верно не угадывало путей к их достижению, как в настоящее время». «Основание могущества государства лежит в народе», – утверждал Обручев. Он требовал запретить в армии «употребление насилия», предлагал уменьшить сроки воинской повинности, сократить численность армии и «содержать в мирное время только самое необходимое число войск действующих, требующих постоянных расходов».[1385]
Против «непрерываемой взятки», «солдатокрадства», «военного крючкотворства» выступил автор статьи «Голос из армии». «Горячее наше сочувствие должно быть обращено к этому сильному, простому человеку, идущему безропотно против многих невзгод и лишений», – писал автор о солдате, «нашем брате», который чаще всего оказывался крепостным крестьянином.[1386] С особой силой прозвучали слова автора «Заметок командира стрелковой роты»: «В каждом из начальников солдат продолжает видеть своих прежних властей – крепостной: барина, бурмистра, управляющего из русских или немцев, смотря по тому, какой наш начальник; казенным видятся становые, окружные и исправники, грабившие и притеснявшие их. Нужно всеми мерами доказывать им, что мы офицеры, которыми и они могут быть, а не господа, чем, по их мнению, они никогда быть не могут».[1387] Подобной концентрирующей силы антикрепостнические суждения не найти в ту пору ни в одном из периодических изданий. В данном случае личное внимание Александра II к «Военному сборнику», его детищу, сдерживали цензорский карандаш, и Чернышевский-редактор в полной мере воспользовался предоставленной редкой возможностью усилить критический пафос журнала.
Демократическими настроениями пронизаны также статьи, посвященные проблеме обучения солдат грамоте. «Через солдат грамотность могла бы распространиться и в массе народа»,[1388] при этом «грамотность не должна быть удовлетворением пустой формальности: она должна служить средством наивозможно большего умственного и нравственного развития солдата».[1389] В первой книжке журнала редакция поместила один из «солдатских» рассказов А. Погосского «Отставное счастье» с следующим примечанием, написанным Чернышевским (ведь оба его помощника по редакции ведали чисто военными статьями): «Число грамотных людей между нашими солдатами с каждым днем увеличивается, и с каждым днем распространяется между офицерами убеждение в необходимости обучения солдат грамоте. Но, подобно автору „Заметок командира стрелковой роты”, все офицеры, с благородным усердием занявшиеся умственным развитием своих солдат, находят тяжелое затруднение для успехов этого дела в недостатке книг, которые солдаты могли бы читать с пользою и с удовольствием для себя. Чтобы пособить по мере сил своих общему делу, г. Погосский, уже напечатавший несколько замечательных книжек для солдат, предпринимает теперь издание целого ряда брошюр под заглавием „Солдатская беседа”. Мы помещаем здесь один из его новых рассказов, чтобы ознакомить читателей „Военного сборника” с характером статей, которыми г. Погосский надеется заинтересовать солдат и возбудить в них охоту к чтению. Главная мысль автора: спуститься в самую обыденную жизнь солдата, затронуть его чувствительную струну и тогда уже постепенно поднимать его. Ред.».[1390]
Критический накал статей «Военного сборника» сразу же встретил оппонентов, пытавшихся в своих обращениях в журнал сгладить впечатление от сообщаемых в журнале фактов. Наибольшие возражения вызвала статья Н. Н. Обручева «Изнанка Крымской войны», напечатанная во 2 и 4 номерах журнала. Редакция поместила возражения одного из служивших в Южной армии, стремившегося затушевать, прикрасить обнародованные Обручевым данные.[1391] Другой автор, генерал-майор Затлер, приславший в журнал статью «Изнанка налицо», причислил публикацию Обручева к разряду статей, которые слепо «следовали общему направлению литературы», то есть обличительному направлению.[1392]
Уже с 5 номера критического материала печатается меньше и меньше. Главным препятствием оставалась цензура, хотя и гражданская, пропустившая многое из того, что военная запретила бы непременно, но все же цензура, пекущаяся о неприкосновенности власти. Характерным примером вмешательства Бекетова может служить фрагмент из статьи «Заметки командира стрелковой роты», которую, судя по сохранившейся цензорской корректуре, готовил к печати Чернышевский. Ротные командиры и нижние чины «составляли, – писал автор, – два совершенно отдельных, строго замкнутых кружка, между которыми, кажется, ничего нет общего, кроме того, что оба не по влечению, не по расчету, а как-то случайно столкнулись вместе и без всякого взаимного участия идут вперед, не видя никакой цели. И может ли быть иначе? Многие ли служат в военной службе по призванию? Воля родителей, основанная по большей части на материальных выгодах воспитания в военно-учебных заведениях, ограниченность требований для поступления на службу, красота военной формы
