Мужские прогулки. Планета Вода - [96]

Больше его не видели. Дошел ли он до желанной цели? Нашел ли в ней то, что искал? Или погиб где-нибудь в нескончаемых китайских просторах? Утонул при переправе через горную реку? Засыпало камнепадом? Убит на ночлеге у костра за серебряный крестик лихим человеком? Кто знает… Молва объясняла исчезновение людей иначе: будто пропавшие без вести остаются в счастливом Беловодье навсегда…

Минуло время, и еще один Пустынников ушел искать счастливую долю в неведомой стране. На тот раз родной дядька Ильи Андреевича. Прадед, говорят, был домоседом и умер в собственной постели. А вот сумасшедшинка прапрадеда ударила в деда. Очередной гриб-боровик, оставленный прадедом, вырос крепким, здоровым парнягой, задирой и забиякой. Этакий ухарь — молодец со щедрой славянской красотой. И надо же было так случиться, на пасху в ярмарочной толпе заприметила его тамбовская барыня Глафира Анатольевна Ростовцева. «А ну, поди сюда, любезный!» — позвала она его. Дед приблизился, почтительно поклонился, а сам зырк глазами да по гувернантке, по смазливой француженке Жаннет. «Плясать умеешь? — поинтересовалась барыня. «Чего ж не уметь», — красовался дед перед француженкой. «У меня вечер званый, — сообщила барыня, — гости съедутся из самого Петербурга. Ты, любезный, потешь, спляши барыню, серебром получишь». — «Отчего ж, — степенно согласился дед. — Можно потешить и без серебра. Плясать не ломать».

Вечером в зале, освещенной яркими огнями, дед плясал и барыню, и уличную. Гости хлопали, восхищались, бесстыдно разглядывали плясуна. «Экой экземпляр!» — восклицали они. «Да, истинно русский образчик!»

А дед не спускал взора с хорошенькой Жаннет. Ухватливая, проворная, расторопная, за вечер раз десять обежала гостей, то там, то тут являлась, да все в новом платье, вон только что на лестнице стояла в синем, а уже маячит у окна в красном. Позже, накормленный на кухне, дед выследил в саду Жаннет, поймал и стал жарко ее целовать. За этим занятием и захватила его барыня. Прокричав что-то по-иностранному, она принародно оттаскала деда за кудри и велела натравить на него собак. А те возьми и спусти с него портки. Горячий норовом дед не стерпел такого позора. Ночью он поджег барскую псарню с ненавистными ему борзыми. Расторопные слуги быстро загасили огонь, не дали сгореть постройке дотла, но все же несколько оплаченных золотом сук погибли.

Пока весело ярился огонь, суетились полураздетые слуги, дед отыскал напуганную свою ненаглядную.

— Хочешь замуж за меня? — говорил он в пляшущих бликах, багровых отсветах пожара.

— Бегай, бегай! — отчаянно выкрикнула Жаннет, видя, как к деду подбираются дюжие слуги с веревками, чтобы вязать поджигателя.

— В лесу, коло озера жди! — успел шепнуть дед уже на бегу.

Через час с котомкой сухарей да пятью рублями серебром явился дед на озерный берег ждать свою судьбу. Вот и она, запыхавшаяся, перепуганная насмерть, почему-то сильно похудевшая и засмуглевшая, на этот раз в полосатом сарафане. Не говоря ни слова, она взяла деда за руку, и они бросились бежать в сторону Тамбова.

За вольной жизнью дед решил податься в Сибирь. Своей охотой — дело одно, а под конвоем — совсем другое! То, что добровольно, всегда слаще. Уже где-то за Уралом, при венчании в захудалой церквушке с попиком-пропойцей, выяснилось, что молодую-то зовут Аннет. А Жаннет звали другую, ту, что в синем, ее родную сестру. Жаннет испугалась буйного русского парня и прибежала в светлицу к Аннет рассказать о сватовстве плясуна и о предстоящем свидании на озере, а потом вдруг опрометью, одумавшись, понеслась к барыне Ростовцевой на доклад. Аннет тогда кинулась в лес предостеречь плясуна об опасности. А после…

— Так бежайт ты и я, так бежайт быстро! Объясняйт часа нет! — лепетала Аннет, и счастливо заливалась смехом, и сама целовала деда юными смуглыми губами.

Вот как: час объясниться у нее нашелся лишь после того, как попик соединил их руки с медными колечками на пальцах! Дед решил, что поздно что-либо менять.

— Омманула! Хитростью взамуж за меня вышла! — иной раз, осерчав, выговаривал он своей бабе Нюре, бывшей гувернантке, чистокровной француженке Аннет Жако.

Дед, конечно, лукавил. Широкая, воистину русская натура его не могла не оценить поступок девушки, полюбившей с первого взгляда, бежавшей по ночному страшному лесу спасать любимого, добровольно вызвавшейся разделить с ним трудности и лишения. Дед возблагодарил судьбу за подмену и стал жить со своей Нюрой дружно и счастливо и родил троих сыновей. Так уж повелось у Пустынниковых: рождались только парни, девок не водилось в их роду.

Сыновья деда, благодаря стараньям Нюры-Аннет Жако, росли грамотными. Правда, старшенький не захотел учиться после церковноприходской школы, а двое младших пошли дальше — один в реальное училище, другой в гимназию в Томске, где закончил и университет. Старшего затем жизнь толкнула в старообрядчество. В Бухтарминской волости (ныне Лениногорская область) был создан скит, где обосновались старообрядцы «никудышного» толка, не признававшие священства греко-католической церкви и желавшие возродить дониконовское православие во всей его чистоте и благодати. В 1903 году Русским географическим обществом была выпущена брошюра «Путешествие уральских казаков в Беловодское царство», написанная казаком Хохловым, совершившим путешествие в поисках счастливой страны Беловодье в Индокитай. Старший дядька специально ездил к Хохлову беседовать о Беловодье.