Мужская поваренная книга - [23]

Тушеная телятина

День вчерашний начался просто великолепно. Ничто, как пишется в романах, не предвещало.

Поутру было приобретено фунта три парной телятины, четыре средние луковицы крепенького репчатого, пучок разнообразной зелени и две унции макарон твердейших сортов пшеницы.

Ровно в полдень насёк крупно лук и швырнул в сотейник в уже бодро шкворчащее масло. Острейшим свеженаточенным ножом разделывал мясо под собственное апокалипсичное горловое пение. Безжалостно отбрасывал в обрезь всё мало-мальски неаппетитное. От мало-мальски неаппетитного отсекал лучшее и швырял вниз котам.

Не стесняясь, оделял шерстяных урчащих полезными нравоучениями. Чавкать, поедая сырое, говорил я им, совершенно недопустимая в приличных кухнях манера. Кроме того, настаивал я, по завершению трапезы благовоспитанные коты прикладывают правую лапку к сердцу и скромным кивком, испытывая неизбывное достоинство и благородство, благодарят хозяина за доставленное удовольствие.

Тем временем на бочках кусочков томящегося лука появились нежно коричневые подпалинки. Смело бросил поверх лука мясо и, постоянно помешивая, слегка обжарил. Как только телятина дала обильный сок, притушил огонь, накрыл сотейник крышкой и ушел совершенно прочь. Спустя всего часа три опустил в сотейник соль, смесь перецев и лаврушку, а в соленый бурный кипяток соседней кастрюли отсыпал макарон. Тут же очертя голову бросился строгать минисалатик из пары крупных розовых томатов и укропа, заправляя сей харч самодельным майонезом, затворённым на перепелиных яйцах. Через десять минут, загасив огонь под сотейником, добавил в оный зелень и мелко рубленый чеснок. А вот и макароны явственно в кастрюле запели-застонали, просясь на дуршлаг…

Ох, ты матушки, милиция троерушница! Дуршлаг-то, дуршлаг, старый родной именной от прадеда мне доставшийся, пал в жарких кухонных баталиях износом и старостью, а новый кулинарный снаряд меж тем по преступному недосмотру так и не был сподоблен к приобретению…

Швырнув в сердцах на пол сорванный грубо передник, вышел к родичам, чётко печатая шаг. Горькое известие об напрочь отменённой трапезе преподнес жестко, не жалея ни больных, ни сирых. Споры младоэпикурейцев об отнюдь не сломленной отсутствием дуршлага кухонной симфонии грубо пресёк. Малодушное предложение обжор слить макаронный нектар, плотно прикрыв кастрюлю крышкой, гневно отверг.

Был твёрд и непреклонен.

Утка по-иезуитски

В жаркий час послеобеденного морока и дрёмы сочная, крепенькая, как двадцатилетняя девочка, полненькая уточка бесстыже разметала передо мною свои стройные лапки по разделочной доске.

Долгое время стоял неподвижно, вцепившись крепко когтями в разделочный стол, и, тряся убелённой сединой головой, отгонял изнурительные видения времён моего раннего инквизиторства.

Встрепенувшись, безжалостным бердышом рассёк тушку на порционное. Метнул на хищную потеху котам шею-выю. Остальное же швырнул в стоящую в жарком зеве печи тяжелую чугунную утятницу прямо поверх раскалённого масла.

Не мешкая, нарубал лучка и моркови. Кружочками. Как только подрумянились кусочки утки, всыпал лучок и моркову и незамедлительно долил ключевой водички и крышечкой, убавив огня, плотно прикрыл… Перчик красный в стручках помыл-порезал, чесночок потолок, лаврушечку, перец душистый горошком, и соли, и зелени и по мере готовности птицы всё в утятницу ухнул.

Велел верным клевретам своим покрывать стол обеденный хрусткой льняной скатертью и сервировать споро, не покладая рук. И лафитничек, лафитничек с водкой, охлаждённый на ледничке до запотевания, ни в коей мере не забыть подать. Сам же через десяток минут выложил золотистые куски утки по центру обширного белоснежного старинного фарфора блюда. Обложил щедро по кругу птицу клубнями желтоватого варёного картофеля, присыпав поверх сочно зелёными веточками укропа и кроваво-красными зёрнами граната. Водрузил всё это великолепие по самому центру плацдарма будущего разгульного пиршества…

Весьма аскетично, по обыкновению своему, выпив и закусив, вытер утиный жир с рук о подол косоворотки и скупым изящным жестом кисти притушил возникшее было среди вертопрахов сотрапезников застольное веселье. Взял в руки припасённую заранее старую, пухлую, переплетённую в крепкую кожу книгу рецептов моей прабабки, где сзади на специально отведённых под записи листах многие годы уже скрупулезно и въедливо вёл не первое тысячелетие подробную летопись различных кулинарных событий. Нежно оглаживая собственноручно выкруженные мною кармином и цианом замысловатые буквицы, предварил грядущее краткой, но нравоучительной лекцией.

— Тема наших нынешних ставших уже традиционными застольных чтений, — тихим до трагичности голосом говорил я, — о строгих особенностях употребления вкусных и питательных сорокоградусных продуктах ректификации. Прямо вовнутрь организма. Нам с вами, заслуженными работниками разнообразных творческих, но, несомненно, героических фронтов, по причине врождённой буйной фантазии надлежит соблюдать особую осторожность. Да-с… вот возьмём, к примеру, водку. Употреблять оную безвредно и в добрых количествах возможно далеко не с любыми закусками. И примером хорошего, качественного может служить вам данное застолье, а отрицательные примеры будут сейчас, несомненно, оглашены.