Мужская поваренная книга - [16]

Работа закипела. Я ваял, а замполит увлечённо потрошил заводскую пачку сигарет.

— Замполиты, политруки… Мы по-прежнему комиссары!.. — тихонько напевал он, вытрушивая до половины табак из каждой второй сигареты, и, засунув в гильзу немного наструганной серы от спичек, забивал табак обратно.

Так мы и продолжали невинно развлекаться дальше. Возникший однажды у нас жаркий спор о том, что тексты скучной, набившей оскомину наглядной агитации никто не читает, был разрешён просто и элегантно. Я, уверявший, что не читают, готовя стенд под итоги XIX партконференции, прервал на середине текст статьи, отсчитал необходимое количество букв и вписал вместо них строчку стихов из Носовского Незнайки: «Торопыжка был голодный, проглотил утюг холодный», а затем продолжил далее текст доклада. На первом же офицерском собрании замполит под гомерический хохот офицеров, прочитавших всё-таки от скуки текст стенда, выглянул из ленкомнаты в коридор и, увидев меня, с нетерпением ожидающего результатов, весело произнёс:

— Корнет! Ваша карта бита.

Но апофеозом наших совместных забав стал мой «дембельский аккорд». Сверху была спущена реляция о полной переделке ленкомнаты в свете последних политических моментов. На моё предложение — и нам активнее включиться в бодрые процессы перестройки и, смело ломая вековые устои, стилизовать оформление ленкомнаты под готический собор, замполит просто с демоническим блеском в глазах горячо согласился. Всего через месяц состоялась торжественная сдача объекта. Священное для каждого сознательного военного помещение выглядело торжественно и таинственно. Маленькие стёкла окон с частыми переплётами, заклеенные разноцветными полупрозрачными плёнками, напоминая старинные витражи, давали бесподобную игру света. Стенды были со стрельчатыми арками, шоколадно-коричневого цвета, с фанерными контрфорсами и аркбутанами по бокам, поверх стендов шли большие белые готические же пенопластовые буквы заголовков «Боевой путь части», «Ленинский комсомол», «Дело Ленина живёт и побеждает» и так далее. Дальняя торцевая стена, занятая ареопагом портретов членов ЦК КПСС, была оформлена под стройные высокие трубы церковного органа, и казалось, строгие старики из политбюро вот-вот запоют вприсядку величественные хоралы Иоганна Себастьяна Баха. Приехавший принимать работу начальник политотдела полка, войдя в ленкомнату, сперва от такой красоты слегка остолбенел, потом, заворчав что-то одобрительное, обнажил голову, заложил назад руки и принялся расхаживать в глубочайшей задумчивости.

— Нет! Мне определённо нравится, — говорил наш серьёзный искусствовед не в шатском. — А что? Свежо, солидно, серьёзно. Смелые тёмные глубокие цвета. Белоснежные стройные буквы, навевающие на мысли о чистоте партийных помыслов. Но!.. Что-то не так… Вот не так, что-то…

Обеспокоенный непонятным, он то отбегал подальше и, складывая пальцы, как опытный фотограф «рамочкой», рассматривал перспективу ленкомнаты сквозь неё. Наглядевшись издалека, приближался совсем вплотную и жадно нюхал ещё вкусно пахнущие свежей смолистой сосной реек, водоэмульсионной краской фона и медовой гуашью букв стенды. Нанюхавшись, обходил всё помещение тревожным дозором как по, так и против часовой стрелки. Мы с замполитом, сияя как медные чайники улыбками победителей, стоя рядом по стойке смирно, делали на него равнения головами то вправо, то влево. Через полчаса его озарило. Он просто весь как бы взорвался изнутри. Первую минуту, собирая себя в кучку, напрочь потеряв дар речи, он хватал молча как рыба ртом воздух, тряс над головой кулаками и топал ножкой, а потом его прорвало:

— И-и-и… идиоты, — кричал он. — С-с-с… суки! Э-э-э… это что за елупень? Я вас (нецензурное слово) конем до селезенок!..

Далее последовали уже совершенно непечатные, но замечательные в своей сложной виртуозности фразы, суть которых сводилась к твёрдому обещанию устроить нашей «шайке негодяев и идеологических диверсантов» целый комплекс захватывающих мероприятий в его, начальника политотдела, самом тщательном исполнении. Замполиту обещали турпоездку по красивейшим местам природных заповедников, где не бывал даже Макар, и гораздо далее, а вашему покорному слуге — вовсе не дисбат, нет, а тюрьму. Годков этак на десять, не менее.

Ну да пусть его… Вернёмся к охоте. Было безветренно и морозно. Низкое северное солнце сияло, снег под ним сверкал разноцветной россыпью бриллиантов и хрустел под ногами. А белое безмолвие Джека Лондона звенело внутри нас. Куропаток было не счесть. Белоснежные, толстенькие и явно очень аппетитные, они, нахохленные, сидели на верхушках почти каждой ели. Выбрав, по его словам, самую наглую замполит по колено в снегу стал подкрадываться к ней. Выстрел! Снежная шапка с верхушки ели вместе с куропаткой водопадом сорвалась вниз.

— Попал, попал! — радостно закричал торжествующий замполит.

Но. У самой земли куропатка внезапно захлопала крыльями, вырываясь из потока падающего снега, вышла из пике и низко-низко, просто стелясь по насту, полетела прочь. Ошарашено проводив негодницу взглядом, замполит стал подкрадываться к следующей сосне с, казалось, нисколько не озабоченной стрельбой куропаткой на верхушке. На этот раз был дуплет. Бух-бух. И всё повторилось. Увидев падающую вместе со снегом куропатку, замполит радостно кричал, а птичка точно так же перед самым настом расправила крылья и улетела.