Мой путь к Богу и в Церковь. Живые свидетельства 2000-х годов - [20]

И после этого у меня, наконец, сложился этот «пазл». Я четко увидела, что все эти двухнедельные события и есть испытание (искушение), что все так сложилось именно потому, что это было мне необходимо, и — главное, что события эти — не простое стечение обстоятельств.

На втором этапе встречи стали проходить чаще, и один день пришелся на субботу. Это было страшным ударом, потому что не уезжать из Москвы на природу в течение нескольких месяцев — дня меня пытка. Но приоритеты были уже расставлены: главное — оглашение, и выход был легко найден: интенсивные утренние прогулки в московских парках — хоть какая-то замена настоящему лесу.

Жизнь моя теперь стала более наполненной, насыщенной, есть ощущение, что внутри появился, наконец, фундамент, на котором все и строится. Строится непросто, медленно, порой тяжело, но строится! И как же я благодарна своей маме, что она меня не крестила в детстве, что я прохожу этот путь сама и абсолютно осознанно.

С.

Ищу христианина!

Однажды, когда мне было 17 лет, я задумался о том, что ждет меня в будущем. Вот я заканчиваю школу, потом куда-то буду поступать, потом работа, женитьба, дети, пенсия… Все как у всех! Какой кошмар! Мне казалось это жуткой бессмыслицей. Тогда я думал, чтобы жизнь действительно состоялась, она должна быть необычной, интересной, она не может быть банальной и заурядной. В чем смысл существования? На меня порою нападало сильное уныние: мне все казалось бессмысленным и абсурдным. Я ни с кем этим не делился, потому что и сам толком не понимал, что со мной происходит.

Но в 18 лет со мной произошло то, что навсегда изменило мою жизнь. Это прогулка с моим бывшим одноклассником. Да, ничего особенного, но после этой прогулки и разговора моя жизнь изменилась навсегда. Мы с ним встретились через год после окончания школы, летом. Гуляя по поселку, где мы закончили 11 класс, делились тем, что произошло с нами за год, кто куда поступил, и как идет новая студенческая жизнь. Миша поступил в институт и поселился в общежитии. Его соседом оказался верующий православный студент. Он много говорил с Мишей о Боге, дал ему кучу всякой литературы, и Миша уверовал. Стал молиться, ходить в храм. Когда Миша мне все это рассказывал, во мне стала загораться вера, к концу нашего разговора я был верующим человеком. Я понимал, что мне нужно идти к Богу. Вспоминая тот разговор, вижу, что у Миши не было никаких миссионерских целей, он просто делился, и через это в моем сердце поселилась вера.

Приехав в свой родной город (школу я заканчивал в другом городе), я уже считал себя верующим. А что мне надо было делать как верующему, куда идти? Мысль у меня была одна — в храм. Пошел я не сразу, всякая суета, как правило, препятствовала, но к зиме 2001 г. решился. Спросил у мамы, когда в храме службы. Она сказала, что по воскресным вечерам. Одним зимним воскресным вечером я зашел в храм. Там было много народа, и первые, кто мне бросился в глаза — это священники. Мне тут же представился Иисус. Тем более что облик священника этому вполне соответствовал: борода, длинные волосы. У меня потекли слезы, я не понимал, что происходит, старался сдержаться. Потом увидел, что народ выстроился в очередь и подходит ко всем священникам. Эта служба оказалась службой Прощеного воскресения.

Потом я начал ходить на службы. Одно время ходил только по вечерам, пока не додумался посмотреть расписание и увидеть, что главная служба происходит утром в воскресение. Начал много читать православной литературы (только не Библию, а в основном аскетическую литературу), молиться по молитвослову. Сейчас понимаю, что я был таким заурядным православным фундаменталистом. Первая литература, что мне попалась, про масонов, всемирный заговор, необходимость православной монархии и пр. Священники для меня были особенными людьми, а приход почти свершившимся Царствием Небесным. Церковь я отождествлял с приходом и мечтал стать его активным участником. Если бы в тот момент мне предложили там работать сторожем или дворником, я бы воспринял это как самое великое счастье. Но никто не предлагал, и приход так и оставался для меня желанным, но закрытым и таинственным пространством. Я ходил в воскресную школу для взрослых. Как сейчас понимаю, было очень скучно, но ходил на каждую встречу, где стойко боролся со сном. Для меня был важен сам факт приобщения к чему-то церковному. Также и со службами. Я абсолютно ничего не понимал, стоять порою было очень тяжело, и основная мысль во время богослужения была одна: когда все это закончится. Но каждый раз я снова и снова шел на службы. Познакомился там с несколькими мужчинами, которые, как и я, были новоначальными христианами, и, должен признаться, для меня самым радостным было то небольшое общение, которое мы имели, выходя из храма после службы, идя до остановки транспорта.

Проходил так в храм я недолго. Постепенно все больше и больше поддавался лени: не хотелось рано вставать в воскресенье, утром и вечером молиться. Я стал ходить в храм реже и реже, перестал молиться дома. Окончательным моим разрывом с церковью была Пасхальная ночь 2002 г., когда я пошел не в храм на ночную службу, а на пьяную вечеринку с друзьями. Так начался мой уход в «страну далече». Он продолжался три года. Три года я вел унылый и банальный для студента образ жизни: пьяные компании, компьютерные игры. То, что сказано в Писании про беса, который после изгнания возвращается с семерыми большими, чем он, как раз про меня. Я стал хуже учиться в университете и был уже на грани исключения. Все, что меня интересовало, гулянки с друзьями, девушки и компьютерные игры. Но при всем при этом я веры не терял. Я оставался верующим человеком, и прекрасно понимал: все, что происходит — неправильно, нужно возвращаться в церковь. Но было как у блаженного Августина: Господи, дай мне целомудрие, но не сейчас. Каждый раз я откладывал свое возвращение на следующее воскресение, и каждый раз оно переносилось из-за очередной вечеринки, дня рождения и пр.