Мой командир - [19]

— Пойдёт?

— Пойдёт!

Лейтенант скрылся в тёмном дверном проёме. По блиндажу в вихре ледяного ветра кружили снежинки.

Он опустил фонарь и присел перед рацией. Решение казалось справедливым.

Он взял в руку трубку. Он совершенно не собирался приносить себя в жертву ради лейтенанта. Это ведь из-за него он пошёл на убийство, не ради себя. Ни о чём другом он не хотел думать. Ему было страшно от самого себя. Он попытался установить связь. Тут ему пришло в голову, что дело, возможно, не такое простое, как кажется. Он положил трубку. Лейтенант наверняка замышлял что-то ещё, пусть и ради своей восемнадцатилетней. Наверняка у него был какой-то план. Он соображал, что к чему, и, конечно, гораздо лучше него понимал путаный язык закона.

Он поднялся. Надо было подумать. Малейшая ошибка могла стоить ему жизни. Его ожидала тяжёлая и навязанная ему смерть, которую он так много раз воображал себе. Нет, он хотел умереть так, как сам захочет. Закон — для слабаков.

Он выглянул из дверного проёма. Сквозь падающий снег был ясно виден огонёк лейтенантовой сигареты — как цель, как придаток к мишени. Он стоял, повернувшись в профиль, глядя в сторону обрыва, ветер надувал рукава его куртки.

Он прижал ладонь ко лбу. Что делать? Снова подошёл к радиостанции. На глаза ему попался окровавленный платок лейтенанта. Он поднял с пола приёмник и повернул ручку. Блиндаж наполнился звуками дикторского голоса. Он выключил приёмник и втиснул между мешками с песком. Больше он никому не понадобится — ни ему, ни лейтенанту. Он обвёл взглядом блиндаж и в свете фонаря увидел блестящий, отполированный множеством рук автомат. Да какая разница? Разве лейтенант будет первым?

Он остановился на площадке перед блиндажом, широко расставив ноги, и передёрнул затвор. Так, чтобы лейтенант услышал и был готов, и если бы захотел что-то с этим сделать, то сделал бы.

Лейтенант стоял неподвижно, с сигаретой в зубах.

Он снял автомат с предохранителя. Опустился на одно колено, поймал красную точку на конце сигареты точно вершину мушки.

Когда он поднялся, лейтенанта уже поглотила темнота за краем обрыва.

6

Открыв глаза, он привычно подумал, что сейчас опять увидит лейтенанта за чисткой зубов — как всегда, с фруктовым соком.

Он скинул одеяла. Всё тело у него затекло. Фонарь погас, и серый предрассветный свет вместе со снегом врывался в блиндаж. Он потянулся. Заветный миг настал, чувства не врали ему. Он поднялся. На душе было легко. Он подошёл к передатчику и проверил, работает ли. Передатчик работал. Он аккуратно свернул одеяла и сложил стопкой в углу. Решил что-нибудь съесть. Аппетита не было. Во рту стояла противная горечь. Он зачерпнул пригоршню снега и запихнул в рот. По телу прошла дрожь. Он протопал к выходу через снежный нанос на полу. Вьюга замела прорытую вчера тропку. Пробираясь по глубокому снегу, он зашёл за блиндаж. Облегчившись, вернулся обратно. Одну за другой аккуратно снял все свои одёжки и в чём мать родила вышел на середину нетронутой снежной поляны. Телу было горячо. Он опустился на корточки прямо в снег и принялся намываться. Натёртая снегом кожа раскраснелась. Он совсем не дрожал — ни от страха, ни от холода.

Поднялся. Пошёл и снова натянул на себя одежду. Теперь ему было холодно. На память пришла виденная однажды сцена смерти. К стволу дерева был привязан кудрявый парнишка. Приговор зачитал человек, лица которого было не разглядеть. Паренёк, весь трясясь, умолял сохранить ему жизнь. Штаны у него промеж ног намокли. Он звал маму, просил воды. Принесли воды в красном пластиковом кувшине, залили ему в глотку. Паренёк выпрямился и уставился на стволы автоматов. Он больше не дёргался. Может, он был уже мёртв. Ещё до расстрела. К нему подошли, завязали глаза чёрной тряпкой. Когда раздались выстрелы, он на секунду повёл носом в воздухе. Это был его последний вдох, и он хотел вдохнуть полной грудью…

Сейчас он сам зачитывал приговор и сам отдавал команду открыть огонь, стоя на краю обрыва. Он точно рассчитал координаты точки. Самое большее шестой снаряд попадёт в площадку над обрывом. И он будет стоять там, на вершине чёрной холодной скалы.

Он забрался в блиндаж. Включил рацию и передал координаты: шесть выстрелов в указанную точку.

Поднялся. Открыл ананасовый компот и осушил всю банку до последней капли. Смял жестянку в руке и выбросил из блиндажа. Она покатилась по снегу и сорвалась вниз.

Он вылез наружу. Ещё было слышно, как, падая, грохочет банка. Он снял куртку, сложил и оставил на крыше блиндажа. Было жарко.

Он сделал глубокий вдох, его лёгкие наполнились воздухом. Времени было ещё много. Он медленно подошёл к краю пропасти.

Первый снаряд пролетел у него над головой, рассекая чистый ледяной горный воздух.

Посреди снежного поля поднялся к небу фонтан огня и дыма.

Он влез на камень. Теперь пропасть была у него под ногами. Рядом не было никого, кто мог бы его унизить. И особист, и лейтенант лежали там, внизу — в покое, без боли. Перед ним простиралась заснеженная долина, белая и чистая.

Второй снаряд упал чуть ближе того места, где росло «его» дерево. Деревце содрогнулось, сухая листва разлеглась в воздухе и, неспешно кружась, стала опускаться на землю. Он почувствовал, что колени у него дрожат. Подумал о матери и о той, с чёрным локоном. Листья «его» дерева всё ещё летали в воздухе, опускаясь на грязный, перемешанный с землёй снег.