Мой дядя Адриано - [37]
Именно для того, чтобы остановить утечку талантов на телеканалы Берлускони во второй половине 80-х годов, RAI постучалась в дверь Адриано. Дядя не занимался политикой, мало знал о Берлускони и едва слышал о КАФ – аббревиатуре, означавшей концентрацию политической власти в руках Кракси[103], Андреотти[104] и Форлани[105], – но у него были четкие представления о том, каким должен быть восьмой сезон «Фантастико». В свете случившегося после можно сказать – именно в те годы Первая Республика[106] и оплоты системы, вроде RAI, начали трещать по швам. Политический сценарий того периода был очень сложным: в 1981 году в трейлере было подписано соглашение, известное как «Трейлерный пакт», между секретарем Христианско-демократической партии Арнальдо Форлани и секретарем Итальянской социалистической партии Беттино Кракси, все с «благословения» Джулио Андреотти. Этим соглашением христианские демократы признавали равными себе так называемые светские партии большинства (Итальянская социалистическая партия, Итальянская демократическая социалистическая партия, Итальянская либеральная партия и Итальянская республиканская партия), которым была гарантирована сменяемость лидеров коалиции – больше они не будут избираться только из христианских демократов. Впоследствии председательство в Совете получат республиканец Джованни Спадолини, который станет первым недемократическим премьер-министром, и Беттино Кракси, правивший с 1983 по 1987 год. С рождением Пентапартито[107] Итальянская коммунистическая партия окончательно потеряла возможность получить большинство на голосовании. Христианские демократы оказались ведущей партией в коалиции, с самым большим числом голосов, и им несколько раз удавалось не допустить избрание представителей светских партий на должность премьер-министра. Помимо политических игр, власть КАФ ощущалась во всех сферах общественной и государственной жизни. Даже RAI не избежала этой участи. Напротив, именно в эти годы на телевидении увеличился раскол между христианскими демократами и Итальянской социалистической партией. В таких условиях, столкнувшись лицом к лицу с коварным конкурентом – Сильвио Берлускони, руководство RAI пригласило на роль ведущего осенней пилотной передачи самого популярного итальянского артиста, Адриано Челентано. Католик Адриано, наивный мальчик с виа Глюк. Они были убеждены, что взяли одного из своих, послушного мальчика, верующего до мозга костей, без лишних мыслей в голове и, прежде всего, без особых амбиций, не рвущегося в лидеры. Короче говоря, кого-то легко управляемого, кто подарил бы каналу большие рейтинги, прекратил «утечку мозгов» к «Большому змею» Берлускони, не создавая при этом никаких проблем для RAI и не нарушая сложного политического баланса. Руководство телекомпании, уверенное, что Адриано – самый безобидный из всех итальянских артистов, подписало с дядей беспрецедентный контракт, который позволял ведущему действовать абсолютно автономно, не отчитываясь за содержание своей передачи ни перед кем. У Адриано нет никаких ограничений, он даже мог не согласовывать ни с кем сценарий выпуска. В то время я работал журналистом в еженедельном журнале издательской группы Rcs, Il Mondo, и брал интервью у своего дяди в преддверии выхода в эфир «Фантастико». Тогда он совершенно не следил за политическими играми, но даже такой аполитичный выходец из народа чувствовал, что пришла пора развеять удушливую атмосферу, навязанную всем партией власти. И он, совершенно откровенно, заявил мне в интервью, что этот сезон «Фантастико» войдет в историю, только если ведущий сделает что-то революционное, что уничтожит или по крайней мере нарушит закостенелый баланс сил, отвечавший в то время за создание телепередач. Руководство RAI связалось со мной после интервью и спросило, пошутил дядя или говорил серьезно. Я ответил, что Адриано не стоит недооценивать, скорее всего, он говорил серьезно. Так и случилось.
Первый эпизод «Фантастико» начался с молчания ведущего и продолжился длинными паузами между монологами. Вечность по меркам телевидения, революция в создании шоу. Адриано вел себя так, будто камеры не существует, говорил негромко, как дома, бесцельно бродил по студии и время от времени бросал взгляд в зал. Все было бы хорошо, если бы он просто пел, но он не хотел петь, он хотел нарушить устоявшиеся традиции создания телепередач. Сегодня, после того сезона «Фантастико», молчание в эфире – явление частое, но тогда оно считалось кощунством. Зрители были потрясены, когда на экране появилось мрачное безмолвное лицо Адриано, даже для нас, членов его семьи, это был шок. Позже Адриано скажет, что эти минуты молчания были провокационным и наглядным способом показать – пора остановиться и задуматься, непрерывные потоки слов, изливающиеся с экранов телевизоров, топят мозг, мешают мыслить. Беда была и в том, что дядя с жаром набросился на строительные спекуляции и принялся напоминать партиям, управляющим городом, об их обязанностях перед избирателями. Под прицелом оказался и тогдашний мэр Милана Габриэле Альбертини. От одной многозначительной паузы до другой – каждый раз руководство RAI рисковало получить сердечный приступ. Еще ни один ведущий не осмеливался навязывать миллионам зрителей такое долгое молчание и выпускать в эфир шоу без утвержденного сценария, и, пока директора Rai1 беспомощно наблюдали за дебютом моего дяди, они начали понимать, что, возможно, ошиблись, недооценили Челентано-ураган. Но было слишком поздно, Адриано уже стоял у руля, и никто не знал, в какую сторону он направит самую важную программу RAI, идущую в прайм-тайм. Одно было ясно наверняка – он не намерен отказываться от автономности и раскрывать содержание выпусков до их выхода в эфир. И контракт это ему позволяет. После первого же эпизода пресса выступила с ожесточенной критикой. Только газета Il Manifesto поддержала Адриано. И не потому, что я был одним из редакторов, а потому, что среди телевизионных критиков Il Manifesto была Мариучча Чиотта, которая разглядела в «Фантастико» Адриано настоящую художественно-медийную революцию. Большинство же журналистов видели в этом шоу только «телекатастрофу».
