Мой дядя Адриано - [23]
Прошло тридцать восемь лет, но в конце концов предсказание сбылось. Рассказ о самой оригинальной песне Адриано привлек внимание читателей блога «Boing Boing», очень популярного в США: Кори Доктороу, писатель и гуру американских блогеров, восторженно отзывается о песне, выпущенной в 1972 году, приводя ее в качестве примера того, что многие поют по-английски, даже не зная этого языка, и как доказательство – несуществующий американский сленг может быть очаровательным. За несколько часов статью блогера прочитали тысячи молодых американцев, а потом они послушали песню: «очаровательная», «актуальная», «оригинальная», «блестящая» – вот их отзывы в комментариях. Челентаномания вспыхнула в США через сорок лет после выхода проторэпа. «Челентано – легенда», – пишет пользователь с ником Gjashley, другие приводят его как пример эволюции рока сегодня, третьи сравнивают Челентано с U2, Диланом, Элвисом, Rem и Radiohead, четвертые говорят, что это песня, которая написана на «международном языке фанка». Повальное увлечение, с каждым часом распространяющееся все больше. История «Prisencolinensinainciusol» – это в некотором роде история самого Адриано. Непонимание, ведущее к успеху. А не так давно дядя снова обратился к «Prisencolinensinainciusol»:
Когда я выпустил «Prisencolinensinainciusol», произведение, которое на десять лет опередило появление рэпа, в Италии не последовало никакой реакции. Прошло шесть месяцев, и мне позвонили из CGD[54]и попросили придумать новое произведение, и я сказал, что у меня уже есть одно, даже записанное. «Как, – сказали они, – ты уже записал песню и ничего нам не сказал?» – «Нет, – ответил я, – вы ее хорошо знаете, это «Prisen»…» Тогда же из Франции приехал один человек, с независимого радио, очень популярного среди молодежи, и сказал, что хочет купить какие-нибудь мои песни, послушал несколько и сказал, что хочет вот эту, и это была «Prisen». Директор CGD объяснил ему, что песня не пользуется успехом в Италии, а он ответил: «Хорошо, я все равно беру». Он поставил ее на радио и получил много запросов, и тогда я – контракт такое позволял – обязался переиздать произведение через год. Этот парень продал несколько миллионов копий песни, миллион во Франции, столько же в Германии и в других странах, где я никогда не был.
В 1972 году успех первого итальянского рэпера омрачила болезнь его друга-актера Меммо Диттонго – тот находился на грани жизни и смерти из-за проблем с сердцем. Печальный исход отодвинется на двадцать один год, но тогда он казался неизбежным. Есть мнение, что текст песни «L’arcobaleno» («Радуга») с альбома 1999 года «Io non so parlar d’amore» («Я не умею говорить о любви»), написанный Моголом, посвящен не только Лучо Баттисти – посмертно, – но и Меммо. У друга Адриано больное сердце, и за эти годы состояние его здоровья ухудшилось. В мире есть только один человек, который может спасти его: американский кардиолог Дэнтон Кули. Операция у него стоит очень дорого, но он может сделать то, чего не могут другие. Однако операцию необходимо провести как можно скорее, пока не стало слишком поздно. Адриано понимал всю серьезность ситуации и не стал терять время: он позвонил Софи Лорен, которая была хорошо знакома с Дэнтоном Кули, и быстро убедил трусишку-Меммо поехать в Хьюстон. Операция прошла успешно, и Меммо после реабилитации присоединился к Адриано в его приключениях. Он ездил с ним повсюду и даже принял участие в самом успешном фильме Адриано, «Юппи-ду» (Yuppi Du, 1976). Без Меммо дядя чувствовал себя потерянным, его смерть для Адриано будет равносильна потере брата. Жизнь для них обоих была игрой. Меммо был веселым парнем: однажды вечером, во время съемок фильма «Юппи-ду», я оказался с ним в Венеции. У меня в кармане не было ни гроша, а Меммо занимался переработкой металлолома и хорошо зарабатывал, но он родился и жил на виале Падова, в рабочем квартале к северу от Милана, поэтому не привык к таким местам, где собирался «высший свет». В тот вечер Меммо спросил у консьержа отеля «Даниэли», открыт ли бар. Было уже очень поздно, но любезный синьор на стойке регистрации ответил, что бар «Харриес» еще открыт. Никто из нас не знал, что это один из самых дорогих баров-ресторанов в мире. Мы заказали первое, по тарелке прошутто и немного вина. Потом принесли счет, я подскочил на стуле: 33 000 лир. Когда Меммо понял, что это не три тысячи триста лир, а тридцать три тысячи лир, то сначала покраснел, потом у него задергался здоровый глаз[55], наконец он с невозмутимым видом подозвал официанта и сказал: «Пожалуйста, принесите нам зубочистку, чтобы вышло ровно тридцать пять тысяч».
