Мой дом — не крепость - [48]

Она посмотрела на него так, как будто он ляпнул бог знает какую бестактность, и продолжала тем же ровным менторским тоном:

— Считаю своим долгом упомянуть о другом. Мне кажется, Евгений Константинович, вы не соблюдаете необходимой… дистанции, что ли, между собой и учениками. Не скажу, что панибратство, но… Однажды вы вместо классного часа играли с ними в волейбол на площадке… И последний случай. По-видимому, с вашего ведома дети принесли на выставку вот это… — Она достала из папки «Кустаря-одиночку», брезгливо приподняла над столом и продемонстрировала педсовету. — Ваш Влахов вел себя вызывающе: курил в зале. И наконец, драка… Я думаю, мы должны выяснить ее причину и примерно наказать виновных. Лидия Евстафьевна, позовите обоих, они ждут в коридоре.

Пока Лида бегала за Петей и Алексеем, в учительской стояла выжидательная тишина. Физик сердито сопел и моргал, молодежь в углу перестала шушукаться. Все взоры обратились на дверь.

Они вошли, пробормотали свое «здравствуйте», жалко повисшее в воздухе, и стали у стены, не зная, куда девать руки.

Пятьдесят взрослых изучающих взглядов!

Может быть, среди них есть и сочувственные, и ободряющие, даже наверное есть: мол, не унывайте, ребята, ну, мало ли в жизни бывает, — но разве дойдут они по назначению, когда уже воздвигнут враждебный барьер, созданный самой расстановкой сил, неравным положением сторон: одни против всех! Загнанные в тупик, внутренне ощетинившиеся, собравшие все свои оборонительные резервы, в сущности безоружные перед лицом власти и опыта!..

— Семен Семенович? — шепотом сказала Макунина.

Он понял ее вопросительную интонацию и страдальчески сморщился:

— Да-да, пожалуйста, возьмите это на себя!

— Кто из вас первый ударил?

— Я, — сказал Алексей и отвел руки за спину. На отца он старался не смотреть.

— За что?

— Я не могу ответить на этот вопрос.

— Он, видите ли, не может! А все-таки?

Алексей молчал. Лицо и шея его стали пунцовыми. Петя сохранял вид молодого петушка, готового ринуться в любую свару.

— Влахов, из-за чего произошла драка?

— Драки не было.

— Как не было? У Ларионова до сих пор синяк под глазом…

— Он меня стукнул, я — его. Вот и все. Разве ж это драка?

Вмешался Сафар Бекиевич:

— Слушай, Влахов, не крути. Говори, в чем дело?

— Я не кручу. Пускай он скажет…

— Разрешите слово, — встал завхоз Болбат — огромный грузный украинец лет пятидесяти пяти с мохнатыми бровями и угрюмым выражением лица. Он был туп и прямолинеен, но дело свое знал. Если бы по методу «меченых атомов» можно было окрашивать мысль и видеть ее сквозь черепную коробку Болбата, то любопытно было бы наблюдать, как, зародившись где-то в надлежащем отсеке его мозга, она начинала свой извилистый путь так же медленно и неповоротливо, как деревенская колымага, которую тянут упрямые, невозмутимые волы. Причем, если в голову завхоза западала одна какая-то мысль, то для другой, места не оставалось. Тем более удивительно, что школьное снабжение и разное хозяйство находились в полном порядке. За это Болбату все прощалось.

Варнаков кивнул.

— По мне — так, — прокуренным басом сказал завхоз. — Не хотят говорить — не треба. Выставить их из школы на недилю — нехай обдумаются. Все.

— Возможно, придется последовать вашему совету, — согласилась Макунина. — Кроме того, Влахову надо пригласить бабушку…

— Может, они все-таки объяснят, — миролюбиво заметил Варнаков. Он не любил конфликтов, видимо считая стычку между двумя учениками не такой уж редкостью, чтобы придавать ей значение.

— Хорошо, — вдруг встрепенулся Алексей, — я попробую…

— Мы слушаем вас.

— Я… одним словом, я обидел Влахова. И полностью виноват… — Он облегченно вздохнул и продолжал уже спокойно и деловито: — То, что я сказал, было очень неприятно Влахову. И я это знал и обидел его намеренно. В ответ он оскорбил… — Алексей запнулся, — оскорбил человека, которого я… уважаю. Я ударил Влахова. Он дал мне сдачи. Виноват я один.

— Я тоже, — неожиданно заявил Петя. — Наказывайте обоих.

— Что вы ему сказали, Ларионов, и кого он оскорбил? — продолжала допытываться Ираида Ильинична, не обратив внимания на Петю. — Устроили безобразие в присутствии заведующего городским отделом народного образования (она обожала полные титулы!) и думаете, вам сойдет с рук? Мы должны знать все обстоятельства!

— Разве что-нибудь изменилось бы, если бы завгороно не видел? — Алексей произнес эти слова и, испугавшись, посмотрел на отца. Но в глазах Евгения Константиновича не заметил осуждения.

— Ишь как заговорил! Вы расскажете нам все в деталях, не иначе! Понятно?!.

— Зачем? — тихо спросил ее Варнаков. — Наказать их — и делу конец.

— «Давай подробности…» — пробормотал Петя фразу из модной песенки.

— Что, Влахов?

— Ничего.

— Мы ждем, — проскрипела Эмилия Львовна.

— Больше мне нечего сказать.

— В таком случае я предлагаю принять предложение товарища Болбата, — раздельно и громко сказала Ираида Ильинична. — Отстранить их на неделю от занятий…

— Ну и отстраняйте, — рассердился Влахов. — Подумаешь!..

Сафар Бекиевич уже дважды открывал рот, порываясь возразить, но колебался, не зная, как Ларионов-старший отнесется к его вмешательству. На этот раз физик не выдержал: