Мой дом — не крепость - [36]

Шрифт
Интервал

— Раздевайся. Пойдем скорей к маме. Она умирает от беспокойства.

Пропуская сына впереди себя, Евгений Константинович уловил запах вина.

— Ты… пил?

— Да.

Отец скорее догадался, чем услышал этот едва прошелестевший ответ. Он уже весь кипел: с детства Ларионов-старший ненавидел зеленого змия, насмотревшись на отцовские возлияния.

Как можно сознательно вывернуть себя наизнанку, выплеснуть наружу худшее, то, что надо подавлять и выкорчевывать, если хочешь быть человеком? Алкоголь действует на людей по-разному: одних превращает в бесхребетных слюнтяев, готовых обнять весь свет и облагодетельствовать первого встречного, у других взбаламучивает ядовитый осадок, накопившийся за годы от смутного беспокойства и неудовлетворенности собой и своими ближними. То и другое одинаково омерзительно.

Бывая в гостях, на учительских вечеринках, Ларионов никогда не корчил из себя институтку, но больше двух-трех рюмок никто не мог заставить его выпить. «Читайте «Голландскую доблесть» Лондона», — говорил он и накрывал рюмку ладонью.

Если же ему приходилось сталкиваться с пьяными, которые давили его тягучими нудными разговорами, он бледнел и еле сдерживался, чтобы не сказать резкость.

И это ему сын преподносит такую пилюлю!

— Полюбуйся! — сказал Евгений Константинович, когда Алексей вошел в спальню и, опустив голову, прислонился спиной к дверце платяного шкафа. — От него за версту разит вином!

Ирина Анатольевна с тревогой взглянула на побелевшее лицо мужа. Теперь она волновалась за него больше, чем за сына, который был здесь — жив, цел, остальное можно уладить. А вот в Евгении Константиновиче ее с некоторых пор стали беспокоить приступы гнева и раздражительности, которые (она видела это) ему все труднее становилось обуздывать. Он по-прежнему не повышал голоса, но потом целый день ходил с головной болью, глотая пятерчатку и элениум.

— Женя…

— Нет, ты понимаешь?!. Тут все совершенно естественно. Какой пример перед глазами у молодого человека? Родители — тунеядцы: только и думают о выпивке! Нет принести в дом трудовую копейку — пропивают имущество, детей держат впроголодь, полураздетыми оборванцами, в полном духовном пренебрежении! Так как же не идти по стопам отца с матерью и не шляться до часу ночи, чтобы явиться домой под мухой?!.

— Женя, может быть, мы поговорим завтра? Уже поздно…

— Нет, пусть он соизволит сказать, где его носило! С кем был и по какому случаю…

— Алеша, скажи, что произошло?

— Шалопай! Я уже не знаю — вполне возможно, что этот тихоня давно прикладывается к бутылке! — Евгений Константинович сел на низенькую спинку деревянной кровати. — Не знаю. Ни за что не поручусь…

Лицо Алексея взялось багровыми пятнами. Он поднял на отца сузившиеся загнанные глаза и раздельно произнес:

— Да. Я давно страдаю тайными пороками. И алкоголизмом, и чем хотите. Играю в карты, бываю в притонах. И вообще меня, наверно, скоро посадят…

— Как ты смеешь так отвечать отцу с матерью? — загремел Евгений Константинович и растерянно обернулся — Ты слышишь?

— Алик! — Ирина Анатольевна приподнялась на подушке. — Ради бога…

Алексей снова уставился в пол и упрямо забормотал:

— А еще я курю анашу и ворую у людей деньги… я все… все делаю…

Евгений Константинович открыл было рот, собираясь накричать, но вдруг отрезвел.

Что-то жалкое, цыплячье было в ссутулившейся фигуре сына, в его худом лице, сжатых сухих губах и тонкой шее с голубоватой жилкой, пульсирующей за ухом.

Таким он был с детства. Родился семи месяцев — крохотный, сморщенный, с красной безволосой головой и прозрачными ноготками, к которым страшно было прикасаться, так они были малы.

Из роддома пришли пешком. Ирина, развернув намокшего младенца, расплакалась. Ларионов, как умел, утешал ее, но не допытывался, почему она плачет. У всех — дети как дети, а у нее — недоношенный кукленок, усыпанный темными, воспалившимися оспинами пиодермии, густо замазанными зеленкой.

А она хотела уже сейчас гордиться этим маленьким сгустком собственной плоти, потому что давно стала матерью, с тех самых пор, как ее ни с того ни с сего начало подташнивать и потянуло к соленому. Она носила его в себе, прислушивалась к его толчкам, с замирающим сердцем нащупывала на раздувшемся животе его настырную круглую пятку, приняла от него боль и страдание.

А отцу только предстояло стать отцом, помочь ей выходить, поставить на ноги беспомощное, пока еще чужое существо. И он не обманул ее ожиданий. Стирал желтые пеленки, когда она кормила малыша грудью, копался в толстых потрепанных томах Платена, выискивая старые рецепты, столярничал в тещином подвале, как умел, мастерил кроватку с балясником, которая перешла потом по наследству к Таньке.

Они вдвоем купали ребенка в настое череды, носили гулять, завернув в настеганное Ириной теплое одеяльце, бегали по врачам, пока Алексей не сделался совсем исправным мальчуганом с браслетками на толстых ножонках…

— Алик, — очень тихо сказал Евгений Константинович, — расскажи нам все. Поверь мне: и тебе будет легче, и нам. Я понимаю, ты столкнулся с первым жизненным испытанием. Может, несправедливость, может, непонимание, даже предательство. Мало ли что?.. Разуверился в друге. Или в девушке. Неприятности в школе. Хотя о них я, пожалуй, знал бы… Уверяю тебя: в восемнадцать лет теневые стороны жизни выглядят гораздо мрачнее и безобразнее, чем их следует воспринимать… Я по себе знаю. То, что казалось ужасной трагедией, спустя какое-то время ничего, кроме улыбки, не вызывает. Не все, конечно. Но не сразу научишься отличать мнимые горести от настоящих…


Рекомендуем почитать
Взвод

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Орлиное гнездо

Жизнь и творчество В. В. Павчинского неразрывно связаны с Дальним Востоком.В 1959 году в Хабаровске вышел его роман «Пламенем сердца», и после опубликования своего произведения автор продолжал работать над ним. Роман «Орлиное Гнездо» — новое, переработанное издание книги «Пламенем сердца».Тема романа — история «Орлиного Гнезда», города Владивостока, жизнь и борьба дальневосточного рабочего класса. Действие романа охватывает большой промежуток времени, почти столетие: писатель рассказывает о нескольких поколениях рабочей семьи Калитаевых, крестьянской семье Лободы, о семье интеллигентов Изместьевых, о богачах Дерябиных и Шмякиных, о сложных переплетениях их судеб.


Мост. Боль. Дверь

В книгу вошли ранее издававшиеся повести Радия Погодина — «Мост», «Боль», «Дверь». Статья о творчестве Радия Погодина написана кандидатом филологических наук Игорем Смольниковым.http://ruslit.traumlibrary.net.


Сердце сержанта

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Саранча

Сергей Федорович Буданцев (1896–1939) — советский писатель, автор нескольких сборников рассказов, повестей и пьес. Репрессирован в 1939 году.Предлагаемый роман «Саранча» — остросюжетное произведение о событиях в Средней Азии.В сборник входят также рассказы С. Буданцева о Востоке — «Форпост Индии», «Лунный месяц Рамазан», «Жена»; о работе угрозыска — «Таракан», «Неравный брак»; о героях Гражданской войны — «Школа мужественных», «Боевая подруга».


Эскадрон комиссаров

Впервые почувствовать себя на писательском поприще Василий Ганибесов смог во время службы в Советской Армии. Именно армия сделала его принципиальным коммунистом, в армии он стал и профессиональным писателем. Годы работы в Ленинградско-Балтийском отделении литературного объединения писателей Красной Армии и Флота, сотрудничество с журналом «Залп», сама воинская служба, а также определённое дыхание эпохи предвоенного десятилетия наложили отпечаток на творчество писателя, в частности, на его повесть «Эскадрон комиссаров», которая была издана в 1931 году и вошла в советскую литературу как живая страница истории Советской Армии начала 30-х годов.Как и другие военные писатели, Василий Петрович Ганибесов старался рассказать в своих ранних повестях и очерках о службе бойцов и командиров в мирное время, об их боевой учёбе, идейном росте, политической закалке и активном, деятельном участии в жизни страны.Как секретарь партячейки Василий Ганибесов постоянно заботился о идейно-политическом и творческом росте своих товарищей по перу: считал необходимым поднять теоретическую подготовку всех писателей Красной Армии и Флота, организовать их профессиональную учёбу, систематически проводить дискуссии, литературные диспуты, создавать даже специальные курсы военных литераторов и широко практиковать творческие отпуска для авторов военной тематики.