Мой дом — не крепость - [19]

— От тетки. Ее любимая тема — склероз, холецистит, кокарбоксилаза… Особенно за едой.

Алексей хотел, было возразить, но передумал и сел возле нее на краешек стула.

— Бедные предки, — сказала Марико, освобождаясь от руки Влахова. — Их тоже надо понять… Ну, что, Петя? Или мы с тобой танцуем…

— Или?

— Запись кончится, — пожала она плечами и, сделав ладонями плавное движение, будто сбрасывая с себя на пол нечто воздушное и невидимое, начала первой.

Виталий и Рита отошли, давая им место.

Танцевать Марико умела. Рядом с ней вихляющийся полусогнутый Петя Влахов казался карикатурой. Она, конечно, это понимала. То приближаясь к нему, то отступая назад, так горделиво, стройно несла свою полненькую фигурку, так заразительно, свободно, весело перебирала ногами, слегка подпрыгивая, наклоняясь вправо и влево, что, казалось, тут же без труда исправляла неловкость и угловатость партнера. И уже никто не замечал его, ему теперь все прощалось, потому что танцем владела она одна.

Алексей встал, чтобы не смотреть снизу на ее ноги, едва прикрытые коротенькой узкой юбкой и открывающиеся еще выше, когда она поднимала руки.

На него странно действовали музыка, обстановка, вольный, необязательный тон разговоров. И танец. Он ловил себя на непривычной мысли, что ему тоже хотелось бы уметь вот так, без оглядки, плясать, держаться раскованно, независимо, не одергивая себя на каждом шагу.

«Может, пригласить ее?» — подумал он, посмотрев на Олю Макунину, но сейчас же испугался, и у него загорелись щеки.

— Ты что-то сказал? — спросила Оля.

— Нет… ничего.

— Слушай, я все хочу спросить. Вы — приятели с этим… как его?

— С Германом? — сразу догадался Алексей.

— Да. Как ты его узнал?

— В спортшколе. Он ведет секцию плавания. Я хожу. Три раза в неделю.

— Вот как? — сказала она.

— Почему ты спрашиваешь?

— Много будешь знать… — начала она нараспев, но не кончила и продолжала уже другим тоном: — Собственно, почему бы тебе не знать? Он прислал мне по почте письмо и пропуск в бассейн… Понятия не имею, откуда он узнал мой адрес.

Оля повернулась к Алексею и, казалось, ожидала чего-то. Она часто так смотрела: не то с вызовом, не то с насмешкой. И нельзя было понять, что у нее на уме.

— Ты… пойдешь? — несмело спросил он.

— Может быть.

Пленка кончилась и захлопала свободным концом. Раскрасневшаяся, возбужденная Марико выдернула шнур из розетки и скомандовала:

— Петрусь, открывай бар! Сегодня у меня — токайское!

— По какому случаю?

— Без случая.

Влахов не заставил себя упрашивать.

— Эх, и накиряемся, — весело прогудел он, откупоривая бутылку и разливая вино.

— Я тебе накиряюсь, — погрозила ему Марико. — Это не шмурдяк какой-нибудь, а настоящий венгерский токай.

— Люблю я тебя за размах, Марико, — примирительно отозвался Петя.

— Зато я тебя не люблю. Терплю только. Я люблю Алешу. Он скромный. Чокнемся, Алеша?

— Мне не надо, — сказала Рита, отодвигая рюмку.

Алексей, растерявшись, плеснул вином себе на брюки. Если не считать прошлогоднего дня рождения, когда Евгений Константинович налил ему с наперсток шампанского, он не пил еще ни разу в жизни.

— На брудершафт! — вдруг сказала Оля.

— На брудершафт! — подхватил Виталий, разглядывая вино на свет. — А что? Человек первый раз в нашей компании. Пусть приобщается!

— Мы ведь и так — на «ты», — попробовал возразить Алексей. — Будет не по правилам.

— Обожаю не по правилам! — сказала Марико, принимая игру. — Давай руку…

Алексей готов был провалиться сквозь землю. И зачем он пришел сюда? Пустые разговоры, пустое времяпрепровождение. Но теперь просто глупо отнекиваться. Он неловко завел свою руку за локоть Марико и слегка наклонился к ней, чтобы дотянуться губами до края рюмки.

От нее пахло дорогими духами. Запах был не резкий, почти неуловимый, но Алексею показалось, что он попал в мягкое ароматное облако. Ее длинные шелковистые волосы щекотали ему щеку. Он напряженно выпрямился, боясь коснуться ее, и отвел руку, даже не почувствовав вкуса вина. Марико, выпив, разбила свою рюмку об пол и звонко чмокнула его в губы.

— Ай да молодец, дивчина! — восхитился Влахов, взяв яблоко из черной деревянной вазы с китайскими драконами по бокам. — Вот это — по-нашему! Аж завидки берут. Пари держу, что Ларионов еще ни с кем не целовался!

— О таких вещах не говорят, — важно сказал Алексей и, ужаснувшись собственной глупости, залился краской.

— Ска-жи-те пожалуйста! — протянул Петя с полным ртом. — Какие мы дюже нравственные.

— Хватит дурачиться, — сказала Оля. — Марико, убери бутылку. Не праздник же все-таки.

— Действительно, — вздохнула Марико. — Все кислые до невозможности…

— А ты — красивая, — бесцеремонно разглядывая ее, изрек Петя. — Только мажешься чересчур.

— Не твое дело, — беззлобно отвечала она, заглянув в зеркало. — Я иначе не могу. Когда у меня глаза не накрашены, я чувствую себя голой… Петр, не смей открывать рта: непременно нахамишь, я тебя знаю…

— Молчу, как рыба об лед!

— Мать разрешает? — тихонько спросила Рита.

— Мы с ней ладим. Вот, Алеша, твой случай: старики идут в ногу с молодыми…

Алексей посмотрел на нее с удивлением.

— А зачем ирония?

— Так. Ни зачем.

— Ты — или большой притвора, или… слепой идеалист, — с досадой сказала Оля, обращаясь к Алексею. — Раз уж мы вернулись к этой теме… Возьми хотя бы учителей. Даже с самыми лучшими из них наши взаимоотношения не так безмятежны, как может показаться…