Моряк из Гибралтара - [4]

— А она тебе верит?

— Не знаю, она мне не говорит об этом.

Он задумался.

— А политикой ты интересуешься?

— Интересовался, когда был студентом.

— А теперь совсем не интересуешься?

— Все меньше и меньше. Теперь совершенно не интересуюсь.

— Ты был коммунистом?

— Да.

Он надолго замолчал.

— Я слишком рано начал,— сказал я,— надоело…

— О, понимаю.— Он опять замолчал, а потом внезапно предложил: — Поехали в Рокку на выходные?

Я понял, что он хотел сказать. Жизнь иногда так тяжела — он хорошо это знал,— и надо время от времени ездить в Рокку, чтобы делать ее чуть-чуть приятной.

— Отчего бы не съездить? — сказал я.

— Не знаю почему, но я люблю Рокку,— заметил он.

Мы добрались до Эмполи.

— Здесь есть стекольный завод,— сообщил он.

Я сказал, что нахожу город красивым. Он не стал распространяться о нем, он думал о другом, думаю, обо мне. Мне было хорошо, и я чувствовал себя довольным. Он возил многих людей между Пизой и Флоренцией, но на меня он смотрел как на приятеля. Я не имел привычки быть довольным собой. Когда иногда со мной случалось подобное, ничто так меня не удручало, и мне требовалось не меньше недели, чтобы войти в колею. Для меня легче выйти из похмелья.

— Ну, поехали в Рокку, ты должен ее увидеть.

— У меня еще осталось десять дней отпуска,— ответил я,— можно и поехать.

Машина шла теперь на пределе своих ограниченных возможностей — почти шестьдесят километров в час. Жара совсем спала, и с наступлением вечера поднялся свежий ветер, должно быть, он пришел из района, где началась гроза. Запахло влагой.

Мы поговорили еще — о нем, о работе, о зарплате, о его жизни, о жизни вообще. Рассуждали о том, что может сделать мужчину счастливым — работа, любовь или что-либо другое.

— Ты мне сказал, что у тебя нет приятелей, я не понимаю. Приятели должны быть, разве нет?

— Может быть, и должны, но среди коллег по министерству у меня их нет, а у Жаклин тоже никого нет, она никого не знает.

— А ты?

— У меня есть старые друзья по факультету. Но я их больше не вижу.

— Странно.— Он был вежливым человеком, но почти уже не верил мне.— Думаю, приятелей всегда можно найти.

— На войне у меня было много хороших знакомых. Но теперь, мне кажется, друзей так же трудно найти, как я… я не знаю что.

— Как женщину?

— Почти,— сказал я, засмеявшись.

— И все-таки…— Он опять задумался и добавил: — Без друзей я просто несчастен, не могу без них.

Я ничего не ответил. Мне показалось, он пожалел, что ему пришлось сказать так. И тут он очень тихо заявил:

— Думаю, тебе нужно бросить работу.

— Рано или поздно я сделаю это.

Он решил, что я не принимаю всерьез то, что он хотел заставить меня понять.

— Ведь мне все равно, ты знаешь, но мне кажется, ты должен бросить такую работу.

И, помолчав, добавил:

— Твоя жизнь не удалась.

— Уже восемь лет,— сказал я,— жду подходящего момента, чтобы бросить работу.

— Я хочу сказать, что нужно побыстрее бросить твою работу.

— Может быть, ты и прав.

Ветер принес приятную свежесть. Он не ощущал этого, как я.

— Почему ты мне говоришь все это? — спросил я.

— Но ты ведь хочешь услышать все это, разве нет? — тихо сказал он. И повторил: — Твоя жизнь не удалась, и тебе никто не скажет этого, кроме меня.— Он мгновение поколебался и произнес, наконец решившись: — Так же, как и с твоей женщиной. Разве она нужна тебе?

— Я все время сомневаюсь. Но мы работаем вместе, целыми днями вижу ее, ты понимаешь…— Он не ответил.— Иногда вроде бы и нет желания выбраться из дерьма, признаться себе, что твоя жизнь — дерьмо.

Он понимающе молчал.

— Нет,— сказал он твердо. Чувствовалось, что моя ирония не понравилась ему.— Так нельзя.

— Многие поступили бы так же, как я. У меня нет веских причин не жениться на ней.

— Ну, и как она?

— Ты же видишь,— сказал я,— всем довольна. Оптимистка.

— Вижу.— Он скривился.— Я не люблю всегда довольных женщин. Они…— Он подыскивал слово.

— Утомительны,— заметил я.

— Вот именно, утомительны.— Он повернулся ко мне и улыбнулся.

— Часто спрашиваю себя,— сказал я,— что нужно для того, чтобы быть всегда довольным жизнью. Может быть, совокупности всего или лишь нескольких небольших условий…

Он еще раз повернулся ко мне с улыбкой:

— Нужно всего лишь несколько условий, и этого достаточно. Но время от времени требуется еще что-то, разве нет?

— Что?

— Быть счастливым. А любовь нужна для этого?

— Не знаю,— признался я.

— Нет, знаешь.

Я не ответил.

— Поехали в Рокку. Если приедешь в среду, я буду там. Вместе поныряем, поохотимся.

Он замолчал, и больше мы не возвращались к этой теме. Мы доехали до Ластры и выехали из долины Арно.

— Еще четырнадцать километров,— сообщил он, опустил боковое стекло, и свежий ветерок приятно обдувал лицо.

— Здорово,— сказал я.

— После Ластры всегда так, не знаю почему.

Ветер, казалось, подгонял нас. Теперь мы, в основном, молчали. Лишь иногда он объявлял почти крича:

— Еще полчаса, еще двадцать минут, еще пятнадцать минут — и ты увидишь его!

Он хотел сказать — город. Но мог бы сказать и другое, он мог бы сказать — счастье. Так хорошо было сидеть рядом с ним, под ветром, что мне захотелось сидеть так еще не один час. Но ему не терпелось показать мне Флоренцию, и его желание передалось мне.