Море в ладонях - [106]
Варвара Семеновна была искренне рада неожиданной гостье. Они знали друг друга более десятка лет. Собственно, кто же посещал старую стенографистку? К ней приходили писатели и ученые, журналисты и аспиранты, студенты-дипломники. Казалось, куда бы больше! Но приходили не для того, чтоб навестить, как добрую знакомую, скоротать с нею время, выпить чашечку кофе. Все просто знали, что лучше, быстрее никто не печатает. Другие брали по двадцать копеек с печатной страницы, а она говорила: сколько заплатите, столько и хватит.
Такие, как Коваль, Платонов, Ершов, платили по двадцать. А какой-нибудь аспирант или Игорь Петровский, что с них возьмешь? Чаще печатали в долг. Расплачивались по гривеннику. Десять страничек весною — пучок редиски, осенью — целых три… Но в деньгах ли дело?! Слова благодарности, сознание того, что ты еще нужен — дороже червонца. А разве плохо быть первым читателем дипломной работы, рассказа, романа? Ей доверяли и это.
От чашки чая с клубничным вареньем Тамара Степановна не отказалась. Пироги с капустой она не ела, не любила и «хворост» — во рту вроде много, а проглотить нечего…
— Варвара Семеновна, дорогая, не тем оказался Виталий Сергеевич, каким я себе представляла его, — сказала Тамара Степановна, отодвинув недопитый чай.
Машинистка тоже отставила чай, удивленно смотрела на гостью.
— Я получила две анонимки. Терпеть не могу анонимок. Но в них сущая правда. До вас ведь в этой квартире жила Помяловская?
Никто этого не скрывал, да и скрыть невозможно. Старая машинистка была сбита с толку. И тут же она поняла, чем вызван визит Ушаковой. Нет, она не желала, чтоб имя ее упоминалось в какой бы там ни было скандальной истории. Ушакова она не боялась и, честно сказать, не любила. И все же не ее это дело — сводить, разводить людей, которые всегда и во всем стояли над ней. Плохим ни разу не вспомнила и бывшую хозяйку этой квартиры. Та не просто уехала в Солнечногорск: добилась, переоформила ордер.
— Да, до меня здесь жила Ксения Петровна.
— И вы не знали, с чьей помощью она получила эту квартиру? — Вопрос был задан, как на суде — прямо, настойчиво.
— Возможно, и муж ваш помог, — согласилась Варвара Семеновна. Лицо ее сразу стало усталым. Худенькие, обтянутые желтой кожей руки легли на стол и медленно отодвинули от себя тоже недопитый чай.
Тамара Степановна поспешила заверить и успокоить:
— Да вы не бойтесь, не бойтесь. Мне и самой все известно. Я честная женщина, и меня возмутило такое поведение мужа. Я никогда не верила анонимкам и вот, выясняется… С каждым днем клубок все больше разматывается…
Губы Варвары Семеновны побелели настолько, что гостья не могла не заметить этого. Минуту назад Ушакова надеялась, что возмущенная и когда-то обиженная машинистка воспользуется возможностью излить свою душу и выскажет все, что знала об Ушакове.
И Варвара Семеновна, действительно, заговорила:
— Стены были и будут всегда молчаливы. Строить догадки, делать выводы на своем отношении к вашему мужу я не могу…
— Ну что вы, Варвара Семеновна, что вы! Я зашла попроведать вас, как женщина с женщиной поделиться…
— Поделиться? — чуть слышно повторила Варвара Семеновна.
Увидев впервые столь высокую гостью в своей квартире, она искренне обрадовалась, а теперь окончательно расстроилась. Не было и не будет ничего общего у них. И за кого ее принимают?
Чай остыл. Тамара Степановна пододвинула снова прибор и вялым движением ложечки стала гонять плоды клубники по дну стакана. Милицейский свисток за окном напомнил, что не в положенном месте перешел кто-то улицу. Казалось, мысли хозяйки загадочным образом передались и Тамаре Степановне. И тут вновь хватил больной зуб. Тамара Степановна побледнела, прижала ладонью щеку. Варвара Семеновна обеспокоенно встала:
— Я дам аспирин?
— Нет, нет! Спасибо. Я пойду…
На лестнице встретился Игорь Петровский. Шагал через ступень. В руках нес папку — видимо, рукопись. Наверняка спешил к Варваре Семеновне. На мгновение Игорь оторопел, отступил в угол площадки. Пропуская Тамару Степановну, раскланялся. Он, бесспорно, успел заметить, откуда вышла она, и ей стало от этого неприятно, хотя раньше всегда относилась благосклонно к этому вежливому молодому человеку.
На улице Тамара Степановна не свернула в сторону дома, а направилась в спецполиклинику.
Зуб она вырвала, спала спокойно. Утром, перебирая в памяти вчерашнее, спросила, что ей нужно от Помяловской и от Варвары Семеновны. Собственный вывод вначале встревожил, но тут же она оправдала себя: в Москве на беседе могли спросить, где доказательства вины ее мужа. Все поведение — вот доказательство. Она и без посторонней помощи докажет это.
С утренней почтой пришло письмо из редакции. Ее просили выступить на страницах воскресной газеты со статьей о моральном облике молодого человека и о девичьей чести. Но не это взволновало ее — статью она сделает. Буква «Р» западала в тексте и пропечатывалась так же бледно, как в анонимках. Значит, ее «доброжелатель» сидит в редакции! Только этого не хватало. Теперь разнесется звон на весь город.
31
Очередную статью Ершов все же «пробил» в краевой газете. Он прямо спрашивал проектировщиков: все ли продумано, чтобы не загубить Байнур? Большего он не требовал. Но статья получилась острой и полемической. Ее перепечатала одна из центральных газет.
В первую книгу киргизского писателя, выходящую на русском языке, включены три повести. «Сказание о Чу» и «После ливня» составляют своего рода дилогию, посвященную современной Киргизии, сюжеты их связаны судьбой одного героя — молодого художника. Повесть «Новый родственник», удостоенная литературной премии комсомола Киргизии, переносит нас в послевоенное киргизское село, где разворачивается драматическая история любви.
Тевье Ген — известный еврейский писатель. Его сборник «Наши времена» состоит из одноименного романа «Наши времена», ранее опубликованного под названием «Стальной ручей». В настоящем издании роман дополнен новой частью, завершающей это многоплановое произведение. В сборник вошли две повести — «Срочная телеграмма» и «Родственники», а также ряд рассказов, посвященных, как и все его творчество, нашим современникам.
Бурятский писатель с любовью рассказывает о родном крае, его людях, прошлом и настоящем Бурятии, поднимая важные моральные и экономические проблемы, встающие перед его земляками сегодня.
Новый роман-трилогия «Любовь и память» посвящен студентам и преподавателям университета, героически сражавшимся на фронтах Великой Отечественной войны и участвовавшим в мирном созидательном труде. Роман во многом автобиографичен, написан достоверно и поэтично.
Нынче уже не секрет — трагедии случались не только в далеких тридцатых годах, запомнившихся жестокими репрессиями, они были и значительно позже — в шестидесятых, семидесятых… О том, как непросто складывались судьбы многих героев, живших и работавших именно в это время, обозначенное в народе «застойным», и рассказывается в книге «В полдень, на Белых прудах». Но романы донецкого писателя В. Логачева не только о жизненных перипетиях, они еще воспринимаются и как призыв к добру, терпимости, разуму, к нравственному очищению человека. Читатель встретится как со знакомыми героями по «Излукам», так и с новыми персонажами.
Русский солдат нигде не пропадет! Занесла ратная судьба во Францию — и воевать будет с честью, и в мирной жизни в грязь лицом не ударит!