Море в ладонях - [104]

Она вызвала машину и велела ехать в Солнечногорск. Что ее гнало туда, старалась не думать.

Только переступив порог комнаты театрального общежития, Тамара Степановна вспомнила, что вошла без стука. На нее изумленно смотрела полураздетая красивая молодая женщина. Тамаре Степановне и в голову не пришло, что актриса готовила свой туалет к спектаклю и потому в предвечерний час сидела в халате перед трюмо, укладывала прическу, словно недавно выбралась из постели.

В первые секунды на лице Ксении Петровны был написан даже испуг. Объяснить это проще простого: ее застали неприбранной, неодетой. В таком виде она избегала встречаться даже с подругами. Ксения Петровна заколола последнюю шпильку в прическу и все еще не решалась предложить вошедшей стула, попыталась припомнить, где видела эту немолодую, чем-то взволнованную особу.

Тамара Степановна все поняла по-своему:

— Вы, конечно, меня узнали? — сказала она.

— Простите, напротив. Никак не вспомню, где мы встречались. — Она мучительно напрягала память.

— Я законная жена Виталия Сергеевича!

Ксения Петровна опустила глаза, коснулась пальцами пылающего лица, перевела дыхание:

— Садитесь, пожалуйста…

Но Тамара Степановна с прокурорским упрямством предпочитала стоять. Теперь ей все было понятно. Перед ней краснела распутная красивая девка и только. Собственно все, что необходимо, — выяснено. Связь мужа с певичкою — несомненна. Но если уж мстить за свое поруганное имя, за честь, то мстить сполна. Она должна знать, давно ли муж изменял, какими путями шел к этому. Теперь ей нужны только факты, и она их добудет здесь.

— Я пришла с вами поговорить, как женщина с женщиной. — Тамара Степановна считала, что именно такое начало является ключом к любому, даже самому заскорузлому сердцу. — Скажите, милая глупая девочка, ну что вы нашли в человеке, который на четверть века старше? Мы же годимся в родители вам.

Теперь уже Ксения Петровна рассматривала ее с любопытством. Перед ней была крупная крашеная блондинка. Лицо правильное, аккуратный, чуть вздернутый нос, большие открытые серые глаза и в то же время упрямая складка у рта, над верхней губой, как у тюленя, седые ворсинки, над переносьем тяжелые брови.

Тамара Степановна думала, что женщина перед нею расплачется, начнет утверждать, что ее соблазнили, станет просить прощения, в оправдание обратит весь гнев на Ушакова, выдаст его с головой… А та спокойно и даже враждебно сказала:

— Представьте себе, ничего не искала.

— Ничего! — Тамара Степановна тяжело опустилась на стул. — Но вы же… Вы были с ним в связи…

Она говорила еще что-то, а Ксения Петровна только теперь вспомнила, что давно питала неприязнь к этой женщине. Она наблюдала за ней раза три или четыре и все на премьерах. Эти и подобные важные дамы всегда сидели в первом ряду. От них веяло чем-то казенным, холодным, и приходили они не ради искусства, а ради того, что в театре премьера и им рассылали билеты на просмотр. Они считали себя культурными и понимающими театр. Но никогда их лица не трогала откровенная радость за постановку, за успех того или иного актера, они боялись лишний раз ударить ладонь о ладонь, а там, где было уже невозможно не аплодировать, последними начинали, кончали первыми… снисходительно…

Так вот кто был перед ней!

Если минуту назад Ксения Петровна и считала себя в какой-то степени виноватой перед этой женщиной, то теперь, не понимая почему, сочла себя отомщенной… А собственно, в чем виновата она? В том, что сама обманулась?! Правильно! Ей опротивела та закулисная жизнь, которую создают не столь актеры, сколько поклонники от Игоря Петровского — любителя балеринок, до «ценителей искусства», любящих дичь покрупней… Она, действительно, увлеклась импозантностью Ушакова, он ей показался человеком не от мира сего. Человеком, которому достаточно сказать одно слово, чтоб сделать другого счастливым или несчастным. А он такой, как и все, обыкновенный: с двумя руками, двумя ногами, с двумя «ухами»… И во лбу-то не семь пядей. Теперь даже смешно. Нет, не самое страшное то, что перед нею его жена, страшно в своих же глазах утратить достоинство, разочароваться…

— О какой вы говорите связи? — спросила Ксения Петровна, не совсем понимая свою необычную гостью.

— Вам лучше знать, — ответила с желчью Тамара Степановна. — Он признался во всем.

— Тогда зачем вы здесь?

— Я хочу подтверждения его слов.

— Каких?

— Что вы были его содержанкой.

— И это он вам сказал?

— Иначе зачем он вам нужен?

— Ну это уж слишком!

Ксения Петровна хотела выставить за дверь свою гостью. Но та не просто пришла выяснить отношения, та жалила больно и беспощадно, бездумно и грубо. От таких приходится защищаться их же оружием:

— Значит, его признания вам мало?! Я могу подтвердить: он действительно изменял вам… Он даже квартиру помог мне заполучить. Не знаю, как поступила бы я на его месте, будь у меня такая жена…

— Достаточно! Вам это дорого будет стоить!

— Совершенно верно. Идите к директору или администратору, пожалуйтесь на меня, скажите, что я обольстила вашего малого…

— И вы еще издеваетесь?

— А лучше всего к профоргу. Это классический способ удержать неверного супруга около себя.