Моё разрушительное счастье - [16]

— Какая преданность! — выкрикнул он, уклоняясь от кислотного меча. — И это женщина, которая в своих утехах не брезговала даже Петтигрю?.. — послал во вдову Лестрандж костоломное проклятие.

Гарри в этот момент сражался с Яксли, успешно возводя локальные щиты и посылая в ответ весьма тёмные заклинания кипящей крови и оскопления — и где только набрался? Пока Белла, увернувшаяся от костоломного, рвала на себе волосы, завывая над безвременно ушедшим супругом, Снейп банальной Авадой прикончил Роули, а режущим снёс голову Макнейру.

Трэверса размазало собственным Экспульсо, который попал в удивительный щит; и почти одновременно остолбенел Яксли, обезоруженный любимым Экспеллиармусом Гарри. Ещё одним невербальным мальчишка призвал дюжину палочек павших Пожирателей, и бой можно было считать законченным… но новая вспышка озарила вечерние сумерки.

Тёмно-фиолетовый луч некрозного проклятия сорвался с палочки безумной ведьмы именно тогда, когда обеспокоенный Северус, отвлёкшись лишь на секунду, повернулся к мальчишке, чтобы убедиться в его невредимости. Гарри рванулся наперерез, отталкивая профессора с траектории заклинания, и подставился сам. В тот же миг его левый бок и руку обварило кипящей лавой, разлагая плоть до костей.

Подобного бешенства Снейп никогда не испытывал. Морозный воздух расколол душераздирающий крик, и Беллатриса пала от первой же Авады. Но объятый ужасом Северус продолжал посылать в безжизненное тело убивающие заклинания, и только мысль об умирающем Гарри заставила его остановиться. Пав на колени, Снейп прижал окровавленного мальчишку к груди и аппарировал, оставив в заснеженной степи тела раненных и убитых Пожирателей.

* * *

Было больно. Боль путала сознание и наполняла воздух, скрежетала в ушах и пульсировала в каждой клеточке. Боль казалась больше, чем тело — несправедливо, много сильнее, чем можно представить. Она струилась по венам, ломала кости и горела в слезах, из неё состояли звуки и дыхание. Боль жила во сне, жестоко терзала видениями. В мире не осталось ничего, кроме беспросветной, безудержной боли.

Когда стало легче, он решил, что сошёл с ума. А может, просто привык, что мучения бесконечны, и смирился. О том, что боль притупилась, он не подумал — просто забыл, что бывает иначе, живя в собственной вселенной, состоящей из боли.

Сначала он вспомнил, что он человек. Постепенно пришло понимание, что у него должны быть руки, ноги… и голова, конечно. А ещё его зовут Гарри. Гарри Поттер, и он волшебник. Память хаотично подбрасывала воспоминания, но Гарри боялся думать — ведь мысли тоже состоят из боли.

Боль не возвращалась, и, набравшись мужества, Гарри открыл глаза. Вокруг царил полумрак. Он лежал на большой кровати, укрытый лёгкой простынёй, и боялся пошевелиться, ведь движение — это боль. Помалу возвращались чувства. Гарри ощутил ноги, руки, и очень обрадовался, что они у него есть. Одну руку с перевязанным плечом он даже увидел — она лежала рядом на простынке. Вторая, кажется, была вытянута в сторону. А ещё её кто-то держал.

Гарри осторожно повернул голову, чтобы увидеть этого кто-то. Кто-то выглядел кошмарно: спутанные чёрные волосы, худое измождённое лицо с выдающимся носом и тонкими губами, приоткрытыми во сне. Но сердце Гарри исполнилось нежности — слепой, безотчётной, смешанной с облегчением и восторгом!

— Профессор… — Гарри хотелось заплакать, но он не посмел, зная, что за слёзы расплачивается болью. А потому легонько пошевелил пальцами, что удерживались тёплой ладонью.

— Гарри… — выдохнул Северус раньше, чем вздрогнул и распахнул глаза. Чёрные! Любимые! В которых хотелось тонуть бесконечно. С почти такими же чёрными кругами вокруг век — тяжёлыми, глубокими… до самых впалых щёк.

— Мне не больно, — первым делом сообщил Гарри. Почему-то подумалось, что это главное, что важно сказать.

— Я знаю, маленький… — Снейп неловко вскарабкался на кровать. Оказывается, он сидел на полу, сжимая в руках драгоценную ладошку. Наверное, Северус не боялся боли, потому что в глазах его стояли слёзы.

— Не плачь… — промолвил Гарри, — плакать больно.

— Не больно, родной, не больно!

«Родной!» Крошечная искорка счастья промелькнула в зелёных глазах с расширенными зрачками, но лишь на мгновенье.

— Я умираю? — шепнул Гарри, и маленькая слезинка скатилась по виску.

— Почему ты так думаешь?

— Ты бы никогда не сказал так, если бы я не умирал.

— Ты ошибаешься, — Северус прижался губами к холодной ладошке. — А ещё я хочу попросить прощения за слова, которые произнёс… тогда, в палате.

— Значит, всё-таки умру, — Гарри закрыл глаза. — Ты просишь прощения. Это невозможно.

— Не умрёшь, я не отпущу тебя. И боли больше не будет, обещаю!

Гарри недоверчиво опустил ресницы.

— Так не бывает, — и слабо улыбнулся.

— Бывает, Гарри. На самом деле ты не испытывал сильной боли, и зелья не могли тебе помочь. Так действует некрозное проклятье — ты чувствовал смертельную агонию, но поскольку оставался живым, она казалась тебе бесконечной.

Гарри нахмурился. Удивительно, но брови не болели.

— Я ранен?

— Да, — не стал скрывать Северус, — но мы справимся. Раны уже почти чистые, осталось заживление.