Тренировка затягивается до сумерек. Майк Стентон получает бладжером в плечо, но травма лёгкая — мадам Помфри обещает к утру поставить его на ноги. Она привычно выговаривает Поттеру за неосторожность, а Майк счастливо улыбается — ему сегодня впервые удалось повторить вслед за Гарри знаменитый финт Вронского.
Поттер подмигивает гриффиндорскому ловцу и возвращается на квиддичное поле — забрать ящик с мячами. Снитч прилетает последним, и когда он оказывается в ячейке, начинается дождь. Гарри добирается до замка насквозь промокшим, отряхивается, как большой лохматый пёс, и капли дождя разлетаются, попадая на строгую мантию директора МакГонагалл. Она снимает забрызганные очки и хмурится, будто между прочим интересуясь, каковы шансы Гриффиндора на победу в следующем матче.
В Большом зале, как всегда, столы ломятся от яств. Гарри устраивается на своём месте, отмечая, что Северус снова не вышел к ужину — наверняка уединился в лаборатории и возится сейчас со своими пузырьками. Или черкает пергаменты с бесконечными таблицами, изобретая что-нибудь гениальное.
Гарри улыбается с нежностью, предвкушая вечернюю встречу, и краем уха прислушивается к разговорам за преподавательским столом. Обсуждают назначение нового министра, но Гарри не интересна эта тема, и он, быстро расправившись с картофельной запеканкой, на ходу опрокидывает в себя стакан тыквенного сока.
— Добрый вечер, Северус.
— Вечер, Поттер.
Снейп едва отрывает взгляд от бумаг, но Гарри замечает тень улыбки, скользнувшей по тонким губам. Он приближается и садится на поручень кресла. Рабочее место профессора похоже на трон — высокий, прямой и неудобный. Он вынуждает держать спину ровно, отчего невозможно расслабиться, и Поттер не любит в нём сидеть. Но Северусу нравится, и Гарри обнимает его за плечи, целует висок, зарывается носом в мягкие волосы, вдыхая родной аромат.
Северус пахнет свежестью, ночным ветром и грозой. В кабинете пыльно, но Гарри делает вид, что не замечает — Снейп сердится, когда Поттер вмешивается в привычный ход вещей. Говорит, что потом ничего не находит.
— Ты не ужинал.
— Я вызвал домовика.
Гарри кивает, соглашаясь. Конечно, вызвал. На пыльном столе след от подноса — он сам приказывает Винки приносить профессору завтрак, обед и ужин, если тот вовремя не выходит из кабинета. Винки недоумённо таращится, но поднос с едой исправно появляется в одном и том же месте, а позже исчезает.
— Ты промок?
— На улице дождь, — отвечает Гарри. — Я воспользуюсь твоей ванной?
В ванной стерильная чистота и порядок. Педантичный профессор даже зубную щётку всякий раз устраивает в одном положении — щетиной к краю, справа от щётки Гарри. Они пользуются одним шампунем и гелем для душа. Гарри греет это чувство… общности и сопричастности.
Когда он возвращается, Северус сидит в кресле у камина, а на столике возвышается пыльная бутылка, которую они не допили вчера. Гарри опускается во второе кресло, разливает виски по бокалам. Северус почти не пьёт, лишь изредка касается губами стеклянных стенок; выслушивает болтовню Поттера обо всём на свете и изредка вставляет язвительные замечания. Им хорошо вместе даже молчать. Разговор затихает, когда оба вспоминают войну.
Старинные часы никто не заводит, и на маятнике поселилась паутина. Когда Северус поднимается, Гарри наколдовывает Темпус — оказывается, они проговорили несколько часов, давно пора спать. Тихо шелестит профессорская мантия, аккуратно повешенная на плечики. Северус скрывается за дверью, а Гарри убирает бутылку, уровень виски в которой почти не изменился.
В спальне царит полумрак, и Гарри зажигает подсвечники на стенах. Северус уже в постели — ждёт его, натянув одеяло до самого подбородка. Гарри умиляет такая застенчивость, ведь для него возлюбленный прекрасен, в чём он не устаёт убеждать Северуса каждую ночь — словами, поцелуями, ласками.
Он забирается под одеяло, обнимает и тесно прижимается, целует шею и плечи, оглаживает дрожащими ладонями худое тело, с ума сходя от возбуждения, спрашивая разрешения. И получает его с нежным поцелуем любимых губ, с трепетом умелых пальцев, играющих на тонких струнах удовольствия, пробирающихся к самому сокровенному. В этот момент Северус понимает, что не зря попирает законы бытия. Он ни о чём не жалеет — впервые живёт.
Светлая кожа мерцает в свете свечей, и Гарри восхищает её сияющая бледность. Он не может остановиться, вторгаясь в любимого с одержимостью берсерка. Ему всегда мало, ведь Гарри живёт ожиданием этой близости. Северус чувствует это в каждом движении и дыхании, в каждом стоне, сорвавшемся с губ.
Гарри захлёбывается удовольствием. «Люблю… люблю… люблю!» — выкрикивает, срываясь в очередной оргазм, даря наслаждение и отдаваясь.
Гарри просыпается и блаженно потягивается, ощущая сладостное томление в каждой мышце. Открыв глаза, смотрит в магическое окно, за которым рождается серое английское утро. Он привык, что Северус встаёт на рассвете, приступает к своим неотложным делам. А Гарри смущённо улыбается, замечая подсохшие пятна на смятых простынях, и прячет лицо в подушку, вдыхая запах грозы и ветра.
