Мишки-гамми и Невезучки - [34]

Какая-то пчела рискнула залететь в рот Вольдемара. Когда пчела, вонзив жало в язык, была выплюнута, Вольдемар завопил с утроенной силой.

Ворчун бросился на невезучку и уложил его на дно корзины, чтобы тот от боли не выпрыгнул из корзины и не разбился.

Корзина неслась над горами в потоке сильного ветра.

– Спускайте воздушный шар! – кричал Ворчун пилоту, а тот отмахивался руками от наседавших пчел и говорил:

– Неужели вы думаете, что воздушный шар вроде курицы – на любой насест сядет?

– Они нас заедят! – верещал Малыш, пытаясь залезть под Толстяка и там найти убежище от пчелиных жал.

– Чем выше мы поднимемся, тем меньше будет пчел. А потом мы сядем, не волнуйтесь, – успокоил всех пилот. – Тут недалеко есть одна горная деревушка. И у них там что-то вроде металлической каланчи. Можно зацепиться якорем. Если удастся, может, и приземлимся...

– А если нет? – встревоженно пропищал Толстяк.

– А если нет, – вскричал Ворчун, – то это будет значить, что мы не уберегли Вольдемара. Что мы скажем отцу Доминику, как он посмотрит в глаза отцу мальчика?

– Спокойно, без паники! – крикнул воздухоплаватель. – Кажется, пчелы отстали... Я попробую сесть...

– Но врач там хоть есть, в этой деревушке?

– У них там что-то вроде горной лечебницы... Знаете, воздух в горах почти не содержит пыли...

– Да поворачивайся ты, летун! – заторопился Ворчун, обеспокоенный медлительностью воздухоплавателя. – Или вы хотите привезти в корзине воздушного шара труп?

Действительно, дело шло к тому. Лицо сына аптекаря уже начало приобретать синюшный оттенок.

«Проклятый отец Доминик! – подумал Ворчун, скосив глаза на свой раздувшийся от укуса пчелы нос. – Попался бы ты мне сейчас!»

– Все в порядке! – закричал пилот. – Грюненфельд под нами!.. Я сейчас свяжусь по рации с местной больницей, чтобы там подготовились.

* * *

Когда воздушный шар с участниками спасательной экспедиции на борту совершил вынужденную посадку, его уже ждала «скорая помощь» с двумя дюжими монахами-санитарами. Они извлекли несчастного Вольдемара из кабины и поместили его на носилки.

Вольдемар представлял собой жуткое зрелище. Шея у него напрочь отсутствовала, а голова от ушей сразу переходила в шарообразное туловище.

– Я могу быть свободен? – спросил летчик Ворчуна.

Честно говоря, ему не терпелось поскорее оказаться у себя на родном летном поле и там поведать друзьям и коллегам о необычайном приключении, которое ему довелось испытать. Судите сами: ну кто еще может похвастать тем, что в корзине его воздушного шара пчелы искусали пассажира так, что тот раздулся, как тыква.

– Да, конечно, – ответил Ворчун. – Я думаю, несколько дней вы нам не понадобитесь, а потом вам придется прилететь и забрать нас отсюда. Я постараюсь с вами связаться.

* * *

Грюненфельд оказался маленькой и вполне цивилизованной деревушкой, со всех сторон окруженной скалистыми вершинами.

Горный воздух целебный, и госпиталь при католическом монастыре, куда отправили Вольдемара, процветал. Там было множество туристов, просто отдыхающих и неплохой обслуживающий персонал. В госпитале Вольдемара быстро излечили от укусов пчел. Естественно, на процедуры ходили и мишки-гамми, которым тоже досталось от агрессивных медосборщиков. Одним словом, искусство местных врачей поставило Вольдемара на ноги за три дня. Ни мишкам-гамми, ни Вольдемару было невдомек, что врачи пользовались толченым подорожником и толченым тысячелистником – лучшим народным средством против укусов пчел.

Ворчун уже не хотел продолжать поиски останков воздушного шара, но довольно странное событие изменило ход расследования и побудило мишку-гамми вновь заняться поисками девочки.

Глава двадцать первая ЧОКНУТЫЙ МОНАХ ВЫВОДИТ НА ВЕРНЫЙ СЛЕД

Дело было в том, что в палате, куда поместили Вольдемара, лежал пожилой монах. Его голова и тело и конечности были сплошь забинтованы, лишь для глаз оставлены узенькие щелочки. Старик с пугающей регулярностью, ровно раз в минуту, душераздирающе выкрикивал:

– Валькирия!

Сама палата представляла собой довольно большую побеленную комнату. Вдоль стен стояло несколько коек, которые в настоящее время пустовали. Очевидно, местные жители отличались завидным здоровьем. Была ли тому причиной их особая набожность или патриархальный, свободный от городских стрессов образ жизни – неизвестно.

Монах, который ежеминутно выкрикивал одно слово, лежал через две койки от Вольдемара, в самом углу палаты. Казалось, в горячечном мозгу монаха рождались какие-то видения, страшнее которых невозможно представить.

Вольдемар несколько раз пытался было обратиться к старику, но все его попытки оказались безрезультатными. Когда Ворчун пришел навестить Вольдемара, монах снова крикнул:

– Валькирия!

– Как ты терпишь эти крики? – спросил Ворчун.

– Это еще что, – пробормотал Вольдемар. – Каждую ночь у него начинается бред. Он кричит и вспоминает какую-то крылатую девушку, которая свалилась на него с неба и сбросила в пропасть!

– Это уже становится интересным, – заметил Ворчун.

– Он считает, что его наказал Бог за то, что монахи начали принимать богатых иностранцев, – дополнил свой рассказ Вольдемар.

– Валькирия! – прокричал монах.