Мировая республика литературы - [82]

Направление политических целей меняется, лишь когда литературное поле подтверждает свою независимость от национальных и политических императивов или когда появляются антиили а-национальные писатели, такие, какими в Ирландии были сначала Джойс и затем Беккет. В некотором смысле переменив полюсы в пространстве, они отсылают националов к политической зависимости, к эстетическому отставанию и к академизму.

Начиная со второй половины XIX в., писателям самых обездоленных стран действительно приходилось одновременно завоевывать две формы независимости. Во — первых, речь идет о независимости политической, чтобы добиться политического существования нации и способствовать ее политическому признанию на международном уровне, и во — вторых, о независимости чисто литературной. В этом случае добиваются признания для своего национального (народного) языка, своим творчеством обогащая литературу. Первое время, чтобы освободиться от литературного давления, осуществляющегося в интернациональной иерархии, писателям самых молодых наций приходится прибегать к политической силе, силе нации. А отсюда вытекает необходимость отчасти подчинить литературное творчество национальным политическим целям. Поэтому завоевание литературной автономности в этих странах проходит через стадию завоевания политической независимости, т. е. через литературную деятельность, тесно связанную с национальным вопросом, и следовательно лишенную личной специфики. Только когда набран некий минимум ресурсов и политической независимости, можно начинать борьбу за чисто литературную автономность.

На более древних пространствах случается также, что процесс автономизации жестоко пресекают по конъюнктурным причинам, и таким образом интеллектуалы оказываются поставлены перед тем же выбором, что и родоначальники новых наций. Приход к власти военных диктатур, который в самой Европе испытали на себе Испания и Португалия, или же установление коммунистических режимов в странах центральной и восточной Европы с менее древней литературой, привели к одному и тому же феномену интенсивной «национализации» и политизации (т. е. маргинализации) литературы. Во период длительных диктатур — франкистской и салазаристской — испанское и португальское литературные пространства чувствовали себя порабощенными и напрямую аннексированными политическими инстанциями через цензуру и навязывание формы и содержания. Не взирая на древнюю литературную историю и, следовательно, относительную автономность, литературные цели стали напрямую зависеть от политических директив. Писатели тут же были подчинены цензуре или сделались ее орудием. Любые проявления эстетической (или политической) независимости подавлялись, и исторический процесс разграничения политических и национальных инстанций приостанавливался. В подобной ситуации литература вынуждена искать узкие рамки для четкого политико — национального определения — в том числе и в оппозиции режиму. Итак, везде, где отвергается любой центризм и любая автономность, художники заново встают перед выбором, характерным для зарождающихся творческих вселенных: создавать политизированную литературу на службе национальных интересов или бежать.

Следуя той же логике надо анализировать происходившее во Франции между 1940 и 1944 годами. На протяжении всего периода германской оккупации французское литературное пространство было лишено всякой независимости и вдруг оказалось — подчинено цензуре и подвержено политическим и военным репрессиям. В течение нескольких месяцев все ставки и все позиции были пересмотрены и, совсем как на зарождающихся пространствах самых бедных литератур, политическая тематика, которая обычно отодвигалась на задний план, т. к. ей предпочитали независимость литературных опытов, становится приоритетной. Именно вокруг политической тематики происходит расстановка интеллектуальных позиций: как и в «молодых» литературах, борьба за возвращение литературной автономности совпадает с борьбой за политическую независимость. С этих пор мы наблюдаем очевидную перемену позиций и, как показывает Жизель Сапиро[326], наиболее независимые до войны французские писатели, т. е. наиболее формалистские и наименее политизированные, начиная с 1939 года становятся наиболее «национальными». Они вступают в Сопротивление, защищают нацию от немецких оккупантов и фашистского режима. Они временно отказываются от своего автономного формализма во имя политической борьбы за свободу страны. Напротив, писатели, которые были до войны наиболее «национальными», наименее автономными, как правило, в массе своей примыкают к коллаборационистам.

Вне этих экстраординарных политических ситуаций, нельзя смешивать национальных писателей «малых» литературных наций и «националов» (или националистов) наиболее состоятельных литературных пространств. Академические течения, которые непрерывно происходят и в самых древних литературных пространствах (например, во Франции или в Великобритании), доказывают, что автономность даже в этих уважаемых независимых литературных вселенных остается весьма относительной и что национальный полюс и там весьма силен. Сами писатели продолжают игнорировать существование литературного настоящего, от которого они отстранены, и с которым подчас ожесточенно сражаются. Средствами прошлого они производят «национальные» тексты. На сегодняшний день существует некий академический интернационал, который продолжает исповедовать ностальгию по устаревшим литературным приемам и по утраченному литературному величию. Они центристски настроены и пассивны, и они игнорируют нововведения и изобретения литературного настоящего. Зачастую членами литературных жюри или президентами писательских ассоциаций (иногда государственных) оказываются те, кто вырабатывает и продвигает (например, посредством назначения государственных премий, вроде Гонкуровской) критерии весьма классические и «устаревшие», по сравнению с новейшими критериями современности. Они увековечивают те произведения, которые соответствуют их эстетическим категориям. В «старых» странах интеллектуал — националист — это по определению приверженец академической, ретроградной стилистики, ибо он не знает ничего, кроме своей национальной традиции.