Мировая республика литературы - [57]

Брюссель — вторая литературная столица, открыто соперничающая с Парижем и обладающая почти таким же правом посвящать пишущих в писатели. Париж в качестве литературной столицы предстал в нашем описании как некая единая целостность, и теперь мы ему противопоставим сложный город — перекресток, центр, объединяющий авангардистские течения, не признанные другими европейскими столицами, своеобразный трамплин для второй попытки новаторов, не признанных или не известных Парижу[226]. В бельгийской столице, чуждой исторического национализма, всегда с большим вниманием относились к новым и современным явлениям. Искусственное появление Бельгии на свет и ее юность (она появилась только в 1830 году) избавили ее от вековых антагонизмов, раздирающих старые европейские государства. Свои культурные традиции Бельгия связала в первую очередь с живописью (от ранних фламандцев до Рубенса). Реставрацией народной культуры там почти что никто не занимался. Главной особенностью этой страны стало пристальное внимание и открытость ко всем европейским веяниям. Со временем Брюссель стал своего рода убежищем для тех, кого изгонял Париж, подчинившись национальным требованиям.

Так, например, начиная с 1870, года во Франции были очень сильны антигерманские настроения, что сделало ее совершенно слепой к новым эстетическим веяниям, идущим из Германии. Брюссель прославляет Вагнера, поставив в 1870 году «Лоэнгрина», и наряду с Германией становится столицей вагнеризма. Бельгия принимала французских композиторов, которые были отвергнуты в Париже из — за эстетической косности Оперы. В 1881 году была поставлена «Иродиада» Массне и прошла с большим успехом. Винсен Дэнди тоже обосновался в Брюсселе, где был встречен с большим энтузиазмом. «Круг XX века», группа молодых независимых художников, основанная в 1883 году, поставила своей задачей приглашать художников всего мира и устраивать их выставки с тем, чтобы знакомить публику со всеми художественными начинаниями. «Двадцатники» принимали в Брюсселе всех художников авангарда, стремящихся стать известными. Они выносили первое критическое суждение об их работах, подводили теоретическую базу и обсуждали их творчество в своих журналах, что делало их равноправными участниками художественного процесса. Импрессионисты, неоимпрессионисты и такие не ведомые никому художники, как Лотрек, Гоген и Ван — Гог (который продаст в Брюсселе картину, и она будет единственной проданной при жизни), встретят в Брюсселе собеседников и почитателей. Бельгийские художники особенно высоко оценят неоимпрессионистов, их творчество будет обсуждаться, осмысляться и получит широкое признание. Феликс Фенеон, парижский корреспондент «Современного искусства» в своей первой теоретической статье о неоимпрессионизме объявит его решительным шагом вперед по сравнению с импрессионизмом.

Бельгийские писатели столь же решительно постараются покончить с характерным для французов преобладанием реалистического искусства над романтическим и встанут на защиту родившегося во Франции символизма. Больше того, они присвоят его себе с помощью фламандских мистиков (Метерлинк перевел Руисбрюка) и немецкой поэзии и философии. Благодаря своему космополитизму (открытости, билингвизму…) они опередят французских писателей, и Брюссель станет столицей литературного символизма: в нем будет очень рано и на очень хороших условиях публиковаться Малларме (см. «Памяти бельгийских друзей»); Метерлинк создаст символический театр, «открытый» Октавом Мирбо в знаменитой статье в «Фигаро» в 1890 году, где он назовет его «новым Шекспиром». Лунье — По, парижский маргинальный режиссер, в 1893 году пригласит бельгийскую публику в свой символический театр, где будут играть Метерлинка и Ибсена.

Поддерживая немецких художников в период националистического ослепления французов, непризнанных французов в период расцвета французского импрессионизма, английских художников и прерафаэлитов — бельгийские защитники декоративного искусства будут поддерживать их уже с 1890 года, — бельгийцы сумеют обойти или облегчить тяжесть парижских приговоров. Космополитизм и открытость для любых художественных веяний превратила Брюссель в мастерскую, где вдали от национальных установок и антагонизма вызрели и были выкованы несколько крупных художественных революций конца XIX века. Брюссель становится двойником Парижа и замещает его, участвуя во всех современных начинаниях и поощряя художественный авангард тогда, когда Париж превращается в национальную столицу и участвует в политической борьбе, старинном национальном противостоянии, и теряет свою литературность и независимость.

Перевод как «литературализация»

Перевод также можно рассматривать как особый институт посвящения, вводящий в мир литературы. Обычно никто не смотрит на перевод с этой точки зрения, но он, безусловно, является возможностью приобщения к литературному миру, особенно если речь идет о периферийных писателях. Перевод, по существу, это особая форма литературного признания, а не просто подмена одного языка на другой, горизонтальное перемещение произведения, изучать которое стоит для того, чтобы определить объем межнациональных издательских контактов. На деле, перевод для соперничающих игроков — это и цель, и оружие, это одна из особых форм борьбы в международном литературном пространстве, геометрический инструмент, чье назначение меняется в зависимости от позиции переводчика и переводимого текста, то есть, если применить различие, используемое Итмаром Эвен — Зохаром