Нужно сказать, что меня примерно за полгода до этого уволили от Ильюшина за какие-то подозрения и ходил я безработным. А руководителем моего дипломного проекта был как раз Дубровин. Пришел я как-то раз на завод (к Ильюшину) за очередной справкой, тут и встретил меня Алексей Алексеевич:
– Ты что тут?
– Да вот, уволили, Алексей Алексеевич…
– И что ты думает ь делать?
– Что ж делать, хочу устроиться на работу, а никто не берет.
– Вот что. Я назначен главным конструктором на 301-й завод, в Химках. Езжай. Директором там Эскин Юлий Борисович. Скажи, что я тебя прислал, чтоб они тебя немедленно оформили в конструкторское бюро.
Так я поехал в Химки и стал работать в КБ Дубровина. Мы построили самолет «Кодрон» 1 (на базе С.690) с неубирающимся шасси. С мотором мощностью всего 220 л. с. он показал скорость большую, чем И-16. Начали проектировать новые учебно-тренировочные машины, уже с убирающимся шасси. В те годы практически только Яковлев занимался легкомоторными самолетами, в том числе и учебно-тренировочными. С возникновением КБ Дубровина он почувствовал себя не совсем уютно – появился как бы конкурент. В это время Харькове арестовали К. А. Калинина. Работы Дубровина в Москве приостановили и в конце 1938 г. его отправили в Харьков, а КБ завода № 301 осталось без работы. Его и передали В. П. Горбунову.
И вот на завод приходят три главных конструктора – Горбунов, Лавочкин и Гудков. Нужно сказать, что главным-то являлся как раз Горбунов, у него даже кабинет отдельный был. Лавочкин сидел в КБ, в общем зале, Гудков занимался производством и снабжением.
Так мы и начали работу по цельнодеревянному истребителю И-301 (истребитель завода № 301). Как и у Дубровина, я остался начальником моторной бригады. За несколько месяцев удалось «завязать» компоновку нового истребителя, проработать конструкцию.
Проектировался И-301 в двух вариантах – высотном, с мотором М-105 и турбокомпрессором ТК-2, и обычном – с мотором М-106. Первый вариант должен был развивать скорость 650-670 км/ч на высоте 9 000 м и иметь потолок 12 000 м, второй – 600-625 км/ч и потолок 11 000 м. К 1940 г. мотор М-106 не вышел еще из стадии разработки, нужны ли турбокомпрессоры – тоже ясно не было. Поэтому решили выпускать И-301 с мотором М-105П. От других истребителей самолет отличался очень мощным вооружением: в развале цилиндров установили пушку Таубина калибром 23 мм, над двигателем – два крупнокалиберных пулемета БС. Можно было еще добавить два пулемета ШКАС.
Когда чертежи уже были готовы и началась постройка первой опытной машины, у Горбунова случились какие-то семейные дела, встретил он женщину – Шуру Шабан… и перестал регулярно ходить на завод. Гудков возился на производстве, но ко- му-то ведь нужно было подписывать техническую документацию, представлять самолет на комиссию и на испытания. Собрались все начальники бригад к директору завода и стали решать как быть. Эскин спросил:
– Как вы считаете, кого можно назначить главным конструктором?
Все согласились, что, конечно же, Лавочкина. Гудков занят второстепенными делами, а Горбунов на работу не ходит. Эскин доложил это мнение в наркомате. Собрали коллегию и назначили Лавочкина ответственным конструктором. Не главным конструктором, а человеком, который будет возглавлять работу и представлять самолет на летные испытания.
И вот первая машина готова. Она отличалась превосходной отделкой – весь самолет был покрыт лаком и отполирован до блеска. В густо-вишневую поверхность можно было смотреться, как в зеркало. Технари быстренько окрестили машину «роялем».
Как только стало известно, что какие-то три главных конструктора строят цельнодеревянный истребитель, используя необычный новый материал, Сталин, а он был очень недоверчив, решил лично посмотреть дельта-древесину, убедиться, что его не «надувают». Вызвали Шахурина (наркома), Яковлева (его заместителя) и Лавочкина. Семен Алексеевич собрал разные детали из дельта-древесины и поехал к Сталину. Разложил все на столе и стал докладывать, что материал по своей прочности не уступает дюралю, не горит…
А Сталин чего-то все ходил по своему громадному кабинету, и Лавочкину показалось, что он ничего не слушает. Через некоторое время Сталин подошел к своему столу, набил трубку, распалил ее, взял одну из деталей, принесенных Лавочкиным, с заостренной, тонкой частью, сунул ее в трубку и стал, как паровоз, пыхать. Потом вынул, стряхнул пепел, посмотрел – действительно не горит.
Но не этот эпизод лег в основу отношений Лавочкина и Сталина. Несколько раньше, буквально через несколько месяцев после начала войны, главный инженер ВВС, докладывая состояние дел на фронте, отметил, что ЛаГГ-3 отличился своей живучестью. Сталин прервал доклад и спросил:
– Товарищ Лавочкин, как это вам удалось сделать такой живучий самолет?
Семен Алексеевич встал и говорит:
– Да мы ничего такого специального не делали, это так само получилось.
Закончилось совещание, подошел Шахурин:
– Эх ты, шляпа ты. У тебя был такой шанс проявить себя, понимаешь… Говорил бы и говорил, что вы там делали. Если бы Сталин задал такой вопрос Яковлеву, он бы полчаса рассказывал – какие они умники. А ты – шляпа!
