Милый, дорогой, любимый, единственный… - [13]

— Ты понял, глупый, что я не предала нашей любви, — она судорожно вздохнула.

— Да, да, да.

— Саша, милый, там было так… Они думали, что я эта… Понимаешь? Ну, в общем…

— Успокойся, малыш, — Саша подтолкнул ее к машине.

Сел рядом с ней, дверцу не захлопнул. Тут только Ксения вспомнила про Вадима.

— Вадик, — торжественно сообщила она, — теперь ты понимаешь меня?

Она многозначительно повела глазами в сторону своего ненаглядного.

— Это Вадим, — сказала Саше. — Он немного такой серый, но очень добрый. Вы подружитесь, вот увидите.

Саша отдал ей коробочку с подарком. Она, как водится, ойкнула, но открывать ее не стала и сразу забыла про подарок.

— Они, представляете, приняли меня за такую…

Она коротко хохотнула, и Вадим поежился от предчувствия наступающей истерики. Саша положил ей руку на колено.

— Ксения, ты тут такого понаделала…

— Я знаю, милый. Но ты понимаешь меня?

— Не перебивай. Я обо всем договорился, только надо сегодня же упросить пострадавших, чтоб они забрали заявление, именно сегодня. Время есть.

Она честно постаралась понять, о чем речь, явно до нее не дошло, но она кивнула.

— Мне надо идти, — сказал Саша. — Меня Светлана ждет. Ты поймешь, да? Дай я поцелую тебя.

Они обнялись на прощание, и он ушел. Поймал невдалеке такси.

— Мы могли б подвезти его, — сказала Ксения. — Надо было…

Вадим медленно поехал по улице.

— Но он все-таки пришел, правда?! Не каждый…

Вадим внимательно смотрел на дорогу. Она и не ждала его ответа. Заранее догадывалась о нем.

— Но зато мне все ясно, правда?!

Повторила без интонации:

— Теперь все ясно.

— Только без истерик, — предупредил Вадим.

— Что ты?! — она закашлялась, потом вдруг неожиданно вскрикнула. — Что ж я наделала, мама?!

— Только спокойно, — пробормотал Вадим. — Поставь музыку.

Она бросилась ставить кассету, вроде Вадиму это было нужно позарез, срочно.

Наткнулась на свое фото, смяла его в кулаке.

Зазвучала музыка.

— «Смоки»? — спросил он.

— Вадим, — она старательно не смотрела на него, — если когда-нибудь… Если ты заболеешь или что еще… Без всякого… От меня ведь тоже польза может быть. Честно!

Неразлучные вернулись они на то место, где так удачно познакомились в начале вечера — Галка должна была прийти в пять и опаздывала ровно на десять минут.

— Мы знакомы три часа сорок две минуты, — сказал Вадим, глянув на часы. — Я как раз злился на свою девушку…

— Я тебя с ней помирю, — сказала она.

— Спасибо.

Они разыскали дом, где жили родители украденного ребенка.

— Здесь, — сказала Ксения.

— Я не пойду, — сказал Вадим. — Подождать подожду, а идти — нет… Главное, поплачь, прощения попроси. И обязательно поплачь! Поймут. Тоже ведь люди. Мол, заберите заявление, пожалуйста.

Она вышла, осторожно, без звука, прикрыла дверцу. Стояла.

— Ну? — сказал он.

— Боюсь, — она зябко поежилась.

Вадим вздохнул, вышел из машины. Они вошли в подъезд вместе. Ксения позвонила в квартиру, выглянула ее подружка. Они с Вадимом узнали друг друга, взаимно поняли, что друзьями им не быть никогда, отвернулись. Ксения пошепталась с ней. Подружка скрылась.

— Жена с ребенком в больнице… Из-за меня.

— Муж-то остался?

— Я боюсь, — прошептала она.

— Квартира?

— Шестнадцать.

Они поднялись на этаж.

— Звони! — сказал Вадим.

Дверь отворилась сразу, будто их ждали. Здоровый парень в той же спортивной форме, что и три часа назад, появился в дверях. Ксения не успела и рта раскрыть, парень отбросил ее в сторону, кинулся на Вадима.

— Гад! — зарычал он, бил его с двух рук, остервенело, беспорядочно, сильно. — Ребенка, гады! Ребенка?

Ксения цеплялась за него, он откидывал ее свободной рукой.

— Это не он! Он не виноват!.. Он не виноват!!! — голосила она по-бабьи.

Вадим пытался увернуться от разъяренного парня, неудачно встал спиной к лестнице, пропустил удар и покатился по ступеням. Ксения бросилась за ним.

— Не надо! Не надо! — умоляюще просила она парня. Захлопнулась дверь. Ксения опустилась на колени перед Вадимом. Он сидел на полу, качался от боли, придерживая левое плечо.

— Вадик, Вадик, миленький…

— Только спокойно, — пробормотал он, сплюнул тягучий комок слизи, отер губы, ладонь покраснела от крови. — Только спокойно. Не реветь!..

Опираясь на ее плечо, поднялся.

Внизу у машины спросил:

— Машину сможешь вести? Я спрашиваю, можешь? Учил же тебя этот… неповторимый?

Водила она очень плохо, и правая рука его для страховки лежала на рулевом колесе.

— Переключись, — говорил он. — Тормоз… Так…

Остановились у ресторана, он вытащил деньги.

— Чего-нибудь… Денег не жалей… Конфеты, фрукты…

Она замотала головой.

— Я никуда не пойду. Я не пойду к ней… Я не должна…

— Кому сказал! — закричал Вадим. — Я кому говорю?!

Смотрел ей в спину, пока она не скрылась за тяжелыми дверями.

И опять она сидела за рулем, и машина неторопливо, дерганно подкатила к больнице. Ксения не хотела выходить. Он обошел машину, вытащил ее на улицу, наклонился, достал большой бумажный кулек из ресторана, сунул ей в руки, взял крепко под локоть и повел ко входу.

— Пусть меня лучше судят… Я должна… Пусть меня бьют… Может, я хочу, чтоб меня судили…

Вадим молча втащил ее в вестибюль.

— Уже поздно, — ухватилась она за возможность ничего не делать, — не пустят.