Милость Господа Бога - [39]

Коун сказал, что на этом острове имеется только один класс: чувствующие и мыслящие живые существа.

— С этим ничего нельзя поделать, — попытался он втолковать Бузу, — между нами что-то вроде нежной любви.

— Я тоже хочу.

— Подожди немного. Придет и твое время. Наконец, почему именно Мария Магдалина? Есть еще Хетти…

— Ха-ха, — сказал Буз, отступился, но целую неделю не разговаривал с Коуном.

Вместо того чтобы тащиться следом за Коуном и Марией Магдалиной, он занялся собиранием и коллекционированием красивых кремушков и ракушек, которых полно было на берегу. Коун рассказал ему, что знал, об основах техники гранения и полировки камней, кое-что о драгоценных камнях. Буз сказал, что это ему неинтересно, но принял к сведению. Из пещеры он окончательно выселился, прихватив с собой кокосовые конфеты и старую коуновскую шляпу.

Коун согласился, что Буз уже достаточно взрослый, чтобы устраиваться собственным домом, но просил не забывать и заходить в гости на чашку чая.

Часто, отдыхая на траве или в листве дерева, они с Марией Магдалиной говорили о Ромео и Джульетте. Коун три раза прочел ей весь первый акт. Особенно нравилась ей сцена у балкона.

Она никогда не видела и не могла себе вообразить, что такое балкон, поэтому воображение рисовало ей баобаб, увитый диким виноградом, на ветках которого сидела Джульетта. Туда засадили ее и строго охраняли два дюжих, очень сердитых шимпанзе. Потом появился прекрасный и сильный шимпанзе — Ромео, прогнал тюремщиков и освободил прекрасную Джульетту, после чего они поселились на его цветущей, ароматной акации.

Коун не стал читать ей о том, как грустно и трагично закончилась история любви Ромео и Джульетты, предоставив ей самой со временем во всем разобраться. Она не увлекалась чтением, как Буз, а предпочитала слушать рассказы Коуна.

— Я тоже хорошенькая, как Джульетта?

— В тебе есть своеобразная грация.

— Ты когда-нибудь полюбишь меня?

Он не говорил ни да, ни нет, потому что был достаточно просвещен относительно сложностей и возможных осложнений этого чувства. Их взаимная привязанность и без того была достаточно нежной.

— Что такое любовь? — постоянно спрашивала она.

— Огонь, зажигающий другой огонь. Так объяснил бы этот термин поэт-романтик.

Мария Магдалина мечтательно задумалась, а потом спросила, не бывает ли еще какой-нибудь любви.

— Бывает. Когда влюбленные живут вместе, любовь может по-прежнему быть романтичной, но в ней больше места доверчивости, устойчивости и всему другому, относящемуся к жизни.

— А я могла бы так любить?

— Я надеюсь — да.

— Если у меня получится, ты полюбишь меня?

— Я думаю — да.

— Я тебя люблю, — сказала она Келвину Коуну.

Он сказал, что находит ее привлекательной. Он чуть не сказал: соблазнительной. У нее были ласковые карие глаза и шелковистая черная шерстка, а черты лица — почти человеческие. Не то чтобы она была — в классическом смысле — красивой, но, видимо, природный ум и мягкость характера отражались в ее лице. По крайней мере, так сам Коун объяснял себе растущую привязанность к Марии Магдалине. Однако Коун еще не мог.

— Но почему же? Ведь ты сказал, что я привлекательна, что я тебя привлекаю.

— Но мой Закон запрещает мне совокупляться с животными.

— Ты хочешь сказать, что я для тебя только животное.

— Ну, безусловно, не только. Но я вынужден принимать во внимание и другие обстоятельства. Мой отец был религиозным человеком. На моем воспитании не могли не отразиться его мировоззрение, система его нравственных ценностей, его темперамент. Я был еще совсем молодым, когда порвал с отцом и пошел своим путем, но, очевидно, существуют связи, которые так просто не разрываются, хотя и отец уже давно умер, и весь мир прежних связей полностью разрушен.

Мария Магдалина видела в проблеме только практическую сторону и напомнила Коуну, что сегодня утром она испугалась, что она чиста.

— С тех пор, как ты объяснил мне в «Ромео и Джульетте» значение слова «девственность», я хранила свою девственность для тебя.

Он понял, почему она так отчаянно сопротивлялась приставаниям самцов, и не мог этого не оценить. Тем не менее, он заметил:

— Сказано в книге Левит: «Не совокупляйся со скотиной».

— Но я же не скотина.

— И еще сказано: «Если человек ляжет со зверем, то нужно предать смерти обоих». А в книге Бытия тоже сказано: «Да будет проклят тот, кто совокупится с животным».

— Ты все-таки считаешь меня животным, Келвин?

— Не то чтобы…

— А кроме того, что написано… у тебя есть собственное мнение?

Он не успел ответить. Появилась банда самцов, среди них Буз, и она бросилась наутек. Коун закричал и замахал руками, стараясь отвлечь их от погони, а Мария Магдалина исчезла в листве.

* * *

«Неужели я в самом деле могу любить ее иначе, чем, скажем, свою собаку?» — размышлял Коун, когда остался один в своей пещере.

Ночью вконец измученная погоней Мария Магдалина пришла к нему.

Он потушил свет и отвернулся к стене.

Она провела ночь в клетке, а утром подмела щеткой пол и ушла.

На лекцию не явилась ни она, ни самцы. На ветке, держась за руки, сидели только Хетти с Мельхиором.

На кедре, как обычно, сидел Джордж и крепкими, как камни, зубами грыз орехи. Время от времени он привставал, увлеченный изложением истории развития человекообразных обезьян и их эволюцией в гомо сапиенс. Коун несколько раз касался в своих лекциях теории естественного отбора — кто-то из ученых назвал его «максимализацией приспособленческих свойств» — предмет, постоянно занимавший его и его студентов.