Милость Господа Бога - [41]

Роль Коуна может оказаться подобной той, которую в свое время сыграли дочери Лота, взошедшие на ложе своего пьяного отца и тем самым обеспечившие будущее человечества, а заодно и приход Мессии, после сожжения несчастного города Содома. Если две ничтожные, безнравственные девчонки могли в темном сыром гроте забраться под одеяло к пьяному в стельку папаше, а он, небось, ничего не соображая, еще стонал от страсти, то почему Коун, при ясном уме, честно и к тому же по любви, не может прижаться к теплой пушистой спинке очаровательной шимпанзе, которая прилично говорит по-английски и трогательно вздыхает над строками Вильяма Шекспира?

А не назвать ли остров так: Коунов Ковчег?

* * *

Но были и кое-какие сомнения. Коун вспомнил сказку о кошке, чудесным образом превращенной в принцессу. Все было хорошо, и она благополучно вышла замуж за прекрасного принца, но однажды к ним в салон забралась мышка, и она, забыв о королевском достоинстве, по зову кошачьего инстинкта бросилась преследовать добычу. Все сразу разгадали колдовской обман, и ей пришлось вернуться к своей кошачьей жизни.

Какая сумма наследственностей гнездится в яйцеклетках Марии Магдалины? Она может прекрасно говорить по-английски, а при этом целые сонмы доминантных генов ее многочисленных предков-шимпанзе способны обрушиться на несчастный коуновский высокоцивилизованный сперматозоид и подавить его своей мощью. Сможет ли в этом случае Коун повлиять на очеловечение будущего ребенка?

Ребенок может родиться не будущей прекрасной принцессой, а, в силу неумолимых генетических законов, чудовищем Кинг-Конгом. И вина за всю последующую эволюцию целиком ляжет на безответственного ученого, совершившего столь необдуманный поступок! И ему даже не будет дано узнать о действительных последствиях его неразумных действий.

А с другой стороны, обуреваемый сомнениями перед лицом непредсказуемых вероятностей, заброшенный на этот ничтожный, случайно уцелевший клочок земли, Коун сквозь непроницаемую дымку будущего видел — может быть, ему казалось, что видел, — сияющие горизонты. Возможно, грядущее рождается сегодня в кипящих океанских пучинах, а может быть, начало его будет завтра принесено с других планет? Кто знает? И что остается, кроме надежды на случайную удачу? Удача всегда возможна. Стоит попробовать. Тем более, что волею Бога Конец Света уже наступил, и терять практически уже нечего.

Эта последняя мысль и определила окончательное решение.

* * *

Коун разрезал тот самый кусок паруса, который однажды послужил ему в качестве скатерти на праздничном столе и смастерил подобие женского платья, а когда Мария Магдалина, совершенно измученная преследованиями самцов, явилась в пещеру, сделал ей дружеский подарок.

Она не сразу поняла, зачем это, и ему пришлось объяснить и даже предложить свою помощь. Помогать не пришлось, хотя она призналась, что никогда не носила одежды, если не считать веночка из цветов, который ей случалось пару раз надевать на голову.

Отойдя в сторону, Коун оглядел ее, восхитился и сказал, что она похожа на невесту.

— На Джульетту?

— Пожалуй, хотя я и не Ромео.

— Я тебя люблю. А ты?

— Вероятно. Скорее всего — да.

Ее глаза стали влажными, и не будь она шимпанзе, она бы, наверное, заплакала. Может быть, в следующий раз ей удастся, и она сделает важный шаг на пути к цивилизации.

Коун прикрутил фитиль керосиновой лампы и предложил ей соединиться. Она кивнула головой. Он приподнял платье, вошел в ее теплое лоно и сразу же, со вздохом облегчения, освободился от спермы. Она тоже успокоилась, пожевала апельсиновую дольку и легла спать к нему в постель.

Он снял с полки фаянсовую урну с прахом своей жены, отошел подальше от пещеры, вырыл лопатой ямку и закопал то, что столько лет ревностно хранил.

Буз дождался, пока он уйдет, разрыл землю руками, достал урну и зашвырнул ее подальше, туда, где притихшее море перепоясала голубая луна.

* * *

Однажды утром, когда Коун завтракал, в пещеру вошел бледный, растрепанный Эсав. Коун растерянно огляделся по сторонам, ища подходящее оружие для самозащиты, но у шимпанзе был такой измученный вид, он так похудел, что нападения с его стороны ожидать не приходилось. Левая щека Эсава дико распухла и глаза заплыли. Он жалобно сказал, что больше не в состоянии выносить зубную боль и что если Коун ему не поможет, то он сойдет с ума.

Коун напоил его снотворным напитком, надел очки и плоскогубцами вырвал больной зуб.

Когда Эсав проснулся и пощупал щеку, он тепло поблагодарил своего спасителя. Растрогавшись, он тут же заявил, что решил исправиться и впредь принимать участие в коллективных усилиях по налаживанию островной жизни. Причем попросил немедленно дать ему первое задание.

Коун поручил ему присматривать за фруктовыми деревьями, докладывать о времени и характере цветения и плодоношения, отыскивать на острове новые плодоносящие деревья, не занесенные в каталог.

Проводив Эсава, Коун записал на листе бумаги семь заповедей, которые давно уже вертелись у него в голове, а сейчас проблема была, как представить их общине. Он не мог ограничиться воспроизведением Пятикнижия и сказал себе (и Богу), что в новых условиях заповеди следует пересмотреть и дополнить.