Мифологичность познания - [75]

В своих принципах магия сходится с наукой, по которым природные процессы жестки и неизменны в своем течении. Их невозможно вывести из своего русла ни мольбами, ни уговорами, ни угрозами. Магия и наука противоположны религии, в которой заключена вера в существование сверхъестественных существ и стремление верующего снискать их благосклонность.

В магическом и научном мировоззрении допускается, что последовательность событий в мире совершенно определенная, повторяемая и подчиняется действию неизменных законов, проявление которых можно точно вычислить и предвидеть. Из хода природных процессов изгоняются изменчивость, непостоянство и случайность. Магия исходит из предположения, что все личные существа, будь они людьми или богами, в конечном итоге подчинены безличным силам, которые контролируют все, но из которых, тем не менее, можно извлечь выгоду, если знать, как ими манипулировать с помощью обрядов и колдовских чар.

Она часто имеет дело с духами, что роднит ее с религией. Но магия обращается с ними точно так же, как она обращается с неодушевленными силами, то есть вместо того, чтобы, подобно религии, угождать им, она их принуждает, заставляет.

Включение в маге ассоциативного мышления и активность его подсознания роднит его с художником, творцом. Как магия, так и наука раскрывается перед тем, кто знает причины вещей и может прикоснуться к тайным пружинам, приводящим в движение огромный и сложный механизм природы. Маг и ученый (художник) на какое-то время окунаются в мир идей и открывают для себя какую-то необходимую. Это не означает, что законов, например, механики до Ньютона не существовало. Ученый просто выудил из массы идей в Ноосфере ту, которая была ему необходима и которая оказалась по силам его способностей. Примерно то же самое происходит и с магом.

Маг, как и любой творческий человек, — это существо, которое имеет опору внутри себя.

Опираясь на что-то внешнее, человек ослабляет себя. И чем больше человек возводит таких подпорок во внешнем мире, тем более беспомощным становится. На двух ногах человек может бежать, став на четвереньки, сильно теряет в своей подвижности. Если же он упрется в землю всем телом, то сможет лишь ползти.

Маг имеет только одну точку опоры во внешнем мире — свой внутренний мир. Он похож на аиста, стоящего на одной ноге. Кажется, что в подобном положении маг более беспомощен, чем лежащий человек. Но этот взгляд ошибочен.

Стоя на одной ноге, маг готов к полету. Убрав последнюю точку опоры во внешней реальности, маг взлетает и летит, куда хочет. Он свободен, как ветер.

О чем бы маг ни бормотал, с какими предметами ни манипулировал, его результативная составляющая, знает об этом колдун или нет, формируется в тонком пространстве природы и человека. Отрезая ногу кукле или раскидывая кости, маг хочет, чтобы у какого-то человека отсохла нога. Но тот несчастный и без кукольного театра потеряет ногу, если маг настоящий, то есть умеет войти в тонкий мир, чтобы в озарении сотворить свою пакость или добро, ибо только в нем работает закон подобия, и только его вещи, которые более привычно назвать идеями, а мы называем образами, раз соприкоснувшись, всегда взаимодействуют друг с другом.

Примерно так магия связывала первого человека с окружающим миром. Однако чисто магический период в его истории оказался недолгим. Что-то, а затем многое, можно было совершить или достигнуть во внешних взаимоотношениях с миром, не погружаясь для этого в тонкий мир. Оказалось, что поставить силок на кролика гораздо проще ритуального обряда по его появлению в нужное место и время, и эффективнее, так как с каждым поколением людей с магическими способностями обнаруживалось все меньше; и в шаманы зачастую продвигались люди проницательные, умные, волевые, но без магического таланта, то есть плуты.

В условиях затенения магических способностей у человека появились комплексы неполноценности перед природой и всем мирозданием. Он увидел себя слабым и беспомощным перед их силами. Если продолжить сравнение человека с обитателями морей, то он стал чувствовать себя как рыба, выброшенная на берег. Его жизнь наполнялась страхами и… внешними подпорками.

Эго прекратило всякое общение с тонким миром человека, поэтому потеряло связь и со всем остальным. Оно одиноко. У каждого человека появились собственные потребности и желания. Каждый стал преследовать свои цели, и каждый фактически зажил в изоляции, теша себя иллюзией согласия с другими людьми.

Страх стал основой всех других эмоций древнего человека. Он порождает неуверенность, которая накладывается на все другие его чувства, мысли и действия.

Страх стал суммой всех чувств человека, включая удовольствие. Он полностью овладел эго человека, и оно стало заставлять человека страстно желать тех самых вещей, которые служат источником его страхов.

Целостность недоступна существу, исторгнутому от ее берегов. Ощущая свою отделенность от тонкого тела, эго направляет каждое чувство, слово и действие на воссоединение с ним, и при этом не хочет отказаться от своего суверенитета, поэтому оно пытается сложить свою целостность из мозаики грубой жизни, но безуспешно.