Между нами война - [167]

— Прекрати. Не плачь, друг. — Эрис похлопала его по спине. — Все родители любят своих детей.

— Все, кроме моего отца. — Тони поднял нахмуренное красное лицо. Оно было слишком миловидно для простяка.

— Он же обеспечивал тебя! — воскликнул Никон.

— Это не признак любви. Я благодарен ему за это. Узнав, что Таррос сделал со мной, он просто ответил в письме — что я размазня и баба. Что я сам виноват.

— Не переживай, брат. Что ты хочешь от нас? — сказала девушка.

— Я знаю, какие вы на самом деле. Я знаю, какая ты — Эрис. — он посмотрел на нее взглядом, полным надежды. — Я знаю, что происходящее не понравилось вам — вы похожи на призраков: то есть среди всех — угрюмые и наблюдательные, то исчезаете…

— Говори прямо — ты подумал, мы уйдем без разрешения Тарроса и ты надеялся улизнуть с нами? — голос Эрис стал веселым.

Тони быстро покачал головой.

— Вот хитрец! Но смельчак! Ты — молодец. Антонио… Как фамилия? — продолжала Эрис.

— Антонио Соранцо. — тихо сказал он.

— Сколько лет?

— Двадцать четвертого января двадцать исполнилось. — улыбнулся он.

— Молодец-молодец. А мне восемнадцать будет — девятого октября. — непринужденно поведала Эрис.

— Почти как у Тарроса! — воскликнул Тони. Эрис при его имени всегда больно вздрагивала сердцем. — У него второго октября. Ему будет тридцать четыре.

Ахиллеса бесило, что Антонио и Эрис нашли общий язык. Он кипел, но молчал. Его страшные глаза гневно горели, но он привык скрывать свои чувства.

— Короче, ребята. Я ходатайствую за Тони. Мы станем его семьей. Решать вам — я никогда не пойду против своих братьев. Никогда. — сказала Эрис.

— А я не пойду против тебя, сестра. — сказал Никон, улыбнувшись Тони.

— И я. — поддержал Аргос.

— И я. — это был голос Софоса.

— И я тоже! — шутник Атрей потянул руку.

— Я! — слышались Азариус, Филон, Тичон, Элиут и другие ребята. Все, кроме Ахиллеса:

— Вы хоть подумали, чем обернется для нас гнев командира Тарроса? Он простит наш уход? Да. Может быть — благодаря твоей милой мордочке, по которой этот дядя сохнет уже пару лет! Но его! — он показал на Тони. Впервые в жизни после того, как Эрис проучила Ахиллеса, он снова заговорил.

— Заткнись, урод! — Эрис вытащила свой клинок и приставила его к горлу Ахиллеса. Ее взгляд был страшен — рука давила на шею и нож впивался в кожу.

— Проси прощения! — прорычала она. — Проси, животное. Хочешь отправиться к выскочке Персиусу? — она не отдавала отчет своим словам. — С этого начался его путь в потусторонний мир. И я больше не стесняюсь говорить об этом. Нет старой Эрис. — она вплотную приблизилась к его лицу и грозно прошептала. — Да, любит. По-настоящему. И я — тоже. Знаешь, что это такое, когда взаимно?! И тебя — паршивая псина, это совсем не касается. Ты усёк?

— Да… — прохрипел он.

— Проси прощения. У Тарроса. Потом у меня. — он. а отодвинулась и сказала уже громче. Под лезвием Эрис появилась кровь.

— Сестра, отпусти, ты же убьешь его! — попросил Никон.

— Сначала пусть извинится. — хладнокровно сказала Эрис.

— Малака *м. дак (греч.) *, извиняйся уже! Что, не слышишь?!! — заорал Аргос.

— Прости, Эрис!

— Сначала у командира! — крикнула сержант.

— Прости, Таррос. — зло прорычал Ахиллес. Эрис отпустила руку.

— Пошел вон, подлец! Не желаю видеть тебя… — буркнула Эрис, вставляя клинок Тарроса в ножны.

— Он не простит нам приход Антонио. Никогда. — сказал Ахиллес, вытирая кровь на шее.

— Заткнись, Ахиллес всезнающий. Тони, не слушай этого малаку, привыкай к буйным нравам Каннареджо. — сказал Никон.

Антонио улыбнулся. Но в его душе остался осадок. Боязливый и неприятный.

— Я видел, как солдаты истязают местных. Я возненавидел наемников. Ненавижу. — сказал Тони.

— Ребята. Приказываю вам готовиться к уходу. Я скоро вернусь. — Эрис выскочила и снова направилась в деревню. Она, собравшись с силами, объездила все четыре поселения, и не смогла сдержать слез.

Эрис искала Тарроса. Было уже темно. Его не было в крепости. Загнанный Сириус тяжело дышал и она отпустила его отдохнуть.

Эрис прошла в пустующий лагерь. Ее грудь разрывало брезгливое чувство от увиденного ею. Это придало Эрис уверенности в правильности принятого ими решения. Пройдя к командирскому шатру, она решительно попросила войти.

Таррос сидел у себя за маленьким рабочим столом.

— Прошу разрешения! — снаружи послышался лишенный учтивости тон. Таррос мгновенно узнал этот голос и бросил перо.

— Входи, Эрис. — Таррос быстро встал, поправил воротник камзола, протер уставшее лицо и пригладил кудрявые волосы ладонью, желая привести себя в подобающий вид.

Вошла решительными шагами Эрис. Она была в гневе и глаза её источали бурю вырывающегося негодования. Не дожидаясь позволения обращения, она, требовательно смотря покрасневшими от утомления и давления глазами, круто начала:

— Командир Таррос, вы должны приказать солдатам прекратить зверства! — резким тоном потребовала возбужденная Эрис.

— Эрис. Я понимаю тебя, а ты пойми меня тоже. — он, опираясь раскрытыми ладонями о край стола, начал говорить мягко, желая сгладить острую тему. — Если я это сделаю, они откажутся воевать. Я не могу запретить им право на трофеи. Это основное правило войны, Эрис. — выдержанно отвечал Таррос, смотря на нее чуть исподлобья.