Между нами война - [165]

Эрис устремилась к Тарросу, стоящему в окружении капитанов.

— Командир Таррос! — осмелившаяся Эрис суровым взглядом обожгла Тарроса, не постеснявшись людей вокруг него.

— Слушаю, сержант Фортунато. — он повернулся к ней лицом. Таррос и его не отправившиеся в Ретимнон помощники стояли на утренней площадке у церкви.

— Венеция ведет миролюбивую политику, основанную на взаимовыгодном сотрудничестве с местным населением. Захватив крепость, местные предъявили требования — почему бы нам их не выслушать и не выполнить? Почему Вы позволили солдатам идти и разрушать чужие дома и судьбы? Неужели Дож будет поддерживать эти зверства?

Таррос нахмурился:

— Я никогда не прихожу выполнять чьи-либо требования. Дипломатия — дело административных властей. А наше дело — война. Ах, Эрис, Эрис. — он покачал головой, снисходительно улыбнувшись. — Давай отойдем.

— Пусть отойдут они. — она кивнула на капитанов, вызвав их недоумение.

— Да будет по твоему. Разойтись! — скомандовал он и капитаны отошли по своим делам.

— Я слушаю. Что Вы хотели сказать?

— Знаешь, Эрис — не идеализируй жизнь, разочаруешься. Люди, осмелившиеся сделать такое, должны были заплатить за ослушание и неповиновение.

— Их вынудили наглые местные бароны и их гнет. — отозвалась Эрис.

— Ты что же, оправдываешь врага?

— Я за справедливость. — брови Эрис заносчиво поднялись. Ее молоденький подбородок нагло вздернулся.

— Эрис, ты не права. Я понимаю, что ты переживаешь за бедный народ, но венецианские предводители развивают местные земли. Они помогают строить непобедимую Империю и люди должны это понимать. — Таррос стоял спокойно, добро смотря на Эрис.

— Зачем нужны бесконечные ограничения? Конфискация земель? Зачем? — возмущенно вопрошала она. — Если у венецианцев мало земли и много силы духа, это не позволяет им так распоряжаться чужими жизнями. — возмутилась она.

— Эрис, не мы одни так делаем. Испокон веков люди друг друга завоевывают и порабощают, пораждая новые народы. Они становятся сильнее — уже не те, но и не другие. И сегодняшние события будут стерты из истории и умалчены везде из-за своей невыгодной непривлекательности. А когда подобных событий станет много и их станет сложно скрывать, последующее задокументируется и сохранится в архиве для будущих поколений.

— Ясно, командир Таррос. — Эрис была расстроена из-за смерти Георгиуса и участи этих обреченных людей… Все вызывало в ней скорбь и тревогу. Она посмотрела на своего любимого Тарроса — он был преисполнен спокойной уверенности, что его путь лежит по правую сторону истины. Но Эрис это не удовлетворило.

— Эрис… — Таррос посмотрел на нее любящим взглядом, полным томительной тоски. Эрис, услышав его грустный тон, спрятала глаза. Она боялась опять сблизиться с этим запретным искушением. — Мое предложение тебе все еще остается в силе и останется, вопреки обстоятельствам, несмотря ни на что…

Эрис не ожидала услышать это откровение сейчас. Это было не к месту и не ко времени. К тому же слишком опасно. Ее глаза вновь сами наполнились слезами. Она молча глотала боль, медленно моргая.

— Командир Таррос. Не причиняйте невыносимую боль нашим сердцам. Прошу, пожалейте меня… Республика, за которую мы воюем, будет в ярости… — она признавалась в своей невиновности. Простые слова, способные перевернуть мир.

— Эрис, законы меняются. Я буду ждать твоего ответа всегда, если понадобится — всю жизнь. Я никогда не оставлял тебя, я знал, что случилось с твоей бабушкой. И про твой дом. — признался разгоряченный командир.

— Что? — переспросила Эрис, удивившись.

— Я наказал виноватых. Наказал так, как они того заслужили. — Хмуро добавил Таррос.

— Нет… — ужаснулась она. — Это не могли быть Вы… Алессандро раскрыл то страшное преступление, это же были разбойники!

— Эрис. Алессандро сам заказал его. По моему поручению. — хладнокровно ответил Таррос. — Я не хотел тебе говорить этого. Но ты знай, что я всегда рядом с тобой. — Его глаза светились чистой любовью, несмотря на матерую суровость во всем образе.

— Командир Таррос. Я заклинаю, прошу Вас ради Господа, не подвергайте себя опасности из-за меня. Я не прощу себя. Я не переживу этого! — сказав это, покрасневшая Эрис принялась быстро удаляться. Затем она уже бежала, бежала скорее, чтобы не дразнить свое измученное сердце присутствием любимого человека. Таррос смотрел на ее уменьшающийся силуэт. Он твердо знал, что никакой закон никогда не заставит его отказаться от любимой.

Эрис, скрывшись ото всех, начала безудержно плакать — ее любовь смешалась со страхом. Она боялась за Тарроса и теперь медленно начинала бояться его самого. Его жестокость и упрямство угнетали ее. Но любовь сильнее любых чувств. Пробыв в одной из каменных казарм, Эрис вышла на дневной свет, решив пройтись и посмотреть, что творится в одной из наказанных деревень. Она решила пойти одна. Эрис надела шлем и ушла незаметно.

Спустившись с крепостной насыпи, Эрис прошла в лагерь. Она оседлала Сириуса и поскакала к дороге. Отсюда было не далеко. Стеганув коня, она помчала в поселение по жаркой пыльной тропе.

Эрис проходила по узким улочкам и ее взгяду открылась вся трагедия и апокалипсис еще только предстоящих трех черных суток для местного глупого народа, нарвавшегося на войска хозяев. Ни одного мужчины — ревущие больные дети, оставшиеся без матерей, здоровых увезли. Присматривающие за ними престарелые женщины, со страхом прятавшиеся в домах, и Эрис видела это. Оцепенение в глазах покаранных женщин… Эрис шла мимо пьяных орущих войнов, шумными кучками врывающихся в дома обреченных… Эти позорные дни точно будут стерты со страниц истории…