Автомобиль без боковых окон, с одним лобовым стеклом и брезентовой крышей, не располагает к разговорам. Весна уже вовсю грела воздух, и Якова разморило. Он перебрался на заднее сиденье и задремал. Я, несмотря на бессонную ночь, чувствовал себя отлично. Иван был в хорошей форме. А я, в армии, научился не спать по двое-трое суток, достаточно легко.
На службу я попал после неудачного романа с однокурсницей. Завалил сессию, и забрили. Часть, в которой я оказался, как я потом узнал, была в общем-то экспериментальной. Командующий армией баловался военной наукой. И в одном из озарений придумал бригаду, которая обеспечивала охрану пусковых установок в полевых выходах. Я занимался несколько лет дзюдо, много читал, и уверенно водил автомобили. Вояки сочли что в такой бригаде мне самое место. Но я оказался дураком. Длинный язык моя беда. На политинформации я сдуру поинтересовался, как немецкий танк Т-3 оказался новейшим, а наш БТ-7 устаревшим? Мол у меня дома книжка для школьников, называется «На земле, в небесах, и на море». Там все это написано.
К чести замполита, он отбрехался про применение и моральное устарение, но это был первый звоночек. Как-то потом, при замполите, вспомнил фразу, что генералы готовятся к прошедшей войне, а новая будет другой. Ну и наконец, во время обычного трепа в курилке рассказал, что вся подготовленная армия была уничтожена, по сути, в сорок первом. Зря командиры над бойцами изгалялись.
Ну и все. В бригаде был взвод разведки. Прибегали первыми, оценивали обстановку и ваще обеспечивали выдвижение. Туда меня и еще нескольких сослали. И никакой дедовщины. Мы служили строго по уставу. Если хочешь сделать жизнь бойца невыносимой – заставь жить по уставу. Боевая подготовка в полном объеме. Возвращаясь после трехдневной пробежки по лесам с оружием, я заступал в какой-нибудь противный наряд. И мне сначала по секрету, потом открыто, а потом почти официально сообщили, что все это легко закончить. Пишешь рапорт, с просьбой о переводе. И все.
И вот, ковыряешь ты лопатой говно. Самое настоящее, солдатское, в гарнизонном сортире. Тут появляется сверкающий и начищеный замполит, и гордо вопрошает:
– Ну что, Кольцов. Понял теперь, что такое служба?
– Да я, товарищ майор, как-то и не сомневался, что защита Родины выглядит именно так. – отвечал я, оперевшись лопатой в кучу дерьма.
После этого, по выходе из наряда мне сообщали, что я назначен гранатаметчиком. Распишись за гранатомет. Весит шесть кг. И дальше бегать по лесам. Уже не только с автоматом, но и с гранатометом. Километров тридцать.
А через недельку пред строем отделения появлялся замполит, и спрашивал:
– Ну как, Кольцов, служба?
– Только отлично, трищь майор! Ведь советская армия без меня не отобьется!
Швейка я перечитал много раз еще до армии. Великая книга.
И мне добавлялся ранец, с двумя гранатами для РПГ. Хотя, ранец был удобный.
Наш командир взвода, точно такой же сосланный. Только лейтенант. Он нам сочувствовал, но приказы исполнял на совесть. Не считая дрыгоножества и рукомашества, которому он нас учил прям с душой.
Поначалу нас было семеро. Кто за что. Двое перевелись. А мы все уперлись. Я конкретно залупился на то, что советской армии честная служба не нужна. Ей нужны холуи и лентяи. Которых есть за что наказывать. А со мной это не работало. Прихватывать было не за что. Здоровья, неожиданно хватило. И замполита откровенно колбасило от одного моего вида. Потому что в курилке я не стеснялся и рассказывал, что пока вот соберешь все для выхода. То ли дело замполитам – рот закрыл, и в походном.
Мимо машины проплывали французские Ле Бретон, Ле Лука, Ле Бренет. Я встряхнулся, нужно заправится. А запасную канистру пока не трогать.
Замок барона Мейделя производил оглушающее впечатление. Было ощущение что какой-то великан отломал и разбросал стены из огромных глыб. Лишь флигель был похож на место где можно укрыться от дождя. Но жить там вряд ли можно. Тем не менее, барон указал мне именно на флигель и мы остановились возле входа в него. Солнце садилось где-то за обломками стены. Рядом несла свои тихие воды река. Вдали виднелись виноградники. Я закурил и сказал:
– Скажите, барон, вам много заплатили, за то, что вы взяли эту недвижимость себе?
Я сижу на улице, в продавленном кресле, которое я вытащил на солнце. Рядом, в таком же кресле, сидит барон Мейдель. Среди хлама в одной из комнат я неожиданно нашел слегка неисправный стационарный зонт. Он раскрыт над нашими головами. Мы пьем бургундское, что стоит на столике между нами, и наблюдаем как копают яму.
Когда Яков назвал свой замок грудой камней, я, помниться, уважительно подумал, что врут всё, про чванливость аристократов. У человека свой замок во Франции, а он скромничает. Но реальность впечатляла. Только неисправимый хвастун назовет каменный сарай так романтично.
На звук подъехавшего авто из дома выскочила женщина. Как выяснилось, что-то типа экономки. Весьма приятная с виду черноглазая брюнетка, радостно зардевшаяся при виде Мейделя. Ничего удивительного. Сухощавый, высокий, широкоплечий, сероглазый блондин. Я бы его назвал просто «смерть бабам». Если бы не прибалтийская меланхоличность во взгляде. Из-за нее мне больше приходил в голову термин «белокурая бестия», и всё такое, про истинных арийцев.
