Метаморфозы - [35]

635 Гавани хочешь сойти, — остановишься, где пожелаешь».

        Либер в ответ: «Корабля вы к Наксосу[152] ход поверните.

        Там — мой дом; и земля гостей дружелюбная примет».

        Морем клялись лжецы и всеми богами, что будет

        Так, мне веля паруса наставлять на раскрашенный кузов.

640 Наксос был вправо; когда я направо наставил полотна, —

        «Что ты, безумец, творишь!» — Офельт говорит, про себя же

        Думает каждый: «Сошел ты с ума? Поворачивай влево!»

        Знаки одни подают, другие мне на ухо шепчут.

        Я обомлел. «Пусть иной, — говорю, — управление примет».

645 И отошел от руля, преступленья бежав и обмана.

        Все порицают меня, как один корабельщики ропщут.

        Эталион между тем говорит: «Ужели же наше

        Счастье в тебе лишь одном?» — подходит и сам исполняет

        Труд мой: в другую корабль от Наксоса сторону правит.

650 И удивляется бог, и, как будто он только что понял

        Все их лукавство, глядит на море с гнутого носа,

        И, подражая слезам, — «Моряки, вы сулили не эти

        Мне берега, — говорит, — и просил не об этой земле я.

        Кары я чем заслужил? И велика ли слава, что ныне

655 Мальчика, юноши, вы одного, сговорясь, обманули?»

        Плакал тем временем я. Нечестивцев толпа осмеяла

        Слезы мои, и сильней ударяются весла о волны.

        Ныне же им самим, — ибо кто из богов с нами рядом,

        Если не он, — я клянусь, что буду рассказывать правду,

660 Невероятную пусть: неожиданно судно средь моря

        Остановилось, корабль как будто бы суша держала.

        И, изумленные, те в ударах упорствуют весел,

        Ставят полотна, идти при двоякой подмоге пытаясь.

        Весел уключины плющ оплетает, крученым изгибом

665 Вьется, уже с парусов повисают тяжелые кисти.

        Бог между тем, увенчав чело себе лозами в гроздьях,

        Сам потрясает копьем, виноградной увитым листвою.

        Тигры — вокруг божества: мерещатся призраки рысей,

        Дикие тут же легли с пятнистою шкурой пантеры.

670 Спрыгивать стали мужи, — их на то побуждало безумье

        Или же страх? И первым Медон плавники получает

        Черные; плоским он стал, и хребет у него изгибаться

        Начал. И молвит ему Ликабант: «В какое же чудо

        Ты превращаешься?» Рот между тем у сказавшего шире

675 Стал, и уж ноздри висят, и кожа в чешуйках чернеет.

        Либид же, оборотить упорные весла желая,

        Видит, что руки его короткими стали, что вовсе

        Даже не руки они, что верней их назвать плавниками.

        Кто-то руками хотел за обвитые взяться веревки, —

680 Не было более рук у него; и упал, как обрубок,

        В воду моряк: у него появился и хвост серповидный,

        Словно рога, что луна, вполовину наполнившись, кажет.

        Прыгают в разных местах, обильною влагой струятся,

        И возникают из волн, и вновь погружаются в волны,

685 Словно ведут хоровод, бросаются, резво играя.

        Воду вбирают и вновь из ноздрей выпускают широких.

        Из двадцати моряков, которые были на судне,

        Я оставался один. Устрашенного, в дрожи холодной,

        Бог насилу меня успокоил, промолвив: «От сердца

690 Страх отреши и на Дию[153] плыви». И, причалив, затеплил

        Я алтари, и с тех пор соучаствую в таинствах Вакха».

        «Долго внимал я твоим, — Пенфей отвечает, — лукавым

        Россказням, чтобы мое в промедлении бешенство стихло!

        Слуги, скорей хватайте ж его, и казненное мукой

695 Страшною тело его в Стигийскую ночь переправьте».

        Тотчас схвачен Акет-тирренец и брошен в темницу,

        И, между тем как они орудья мучительной казни

        Подготовляли — огонь и железо, — вдруг двери раскрылись

        Сами собой, и с рук у него упадают внезапно

700 Сами собой, — говорят, — никем не раскованы, цепи.

        Не уступает Пенфей. Не велит уж другим, — поспешает

        Сам посетить Киферон, для священных избранный действий,

        Где песнопенья звучат и звонкие клики вакханок.

        Конь в нетерпении ржет, лишь только подаст меднозвучный

705 Знак боевая труба, и сам в сражение рвется, —

        Так Пенфею и крик, и вакхических гул завываний

        Дух возбудил, — сильней запылал он неистовым гневом.

        Посередине горы там есть окруженный сосновым

        Лесом голый пустырь, отовсюду приметное поле.

710 Там-то, пока он смотрел посторонним на таинства взором,

        Первой увидев его и первой исполнясь безумья,

        Первая, кинувши тирс, своего поразила Пенфея —

        Мать. «Ио! Родные, сюда, — воскликнула, — сестры!

        Этот огромный кабан, бродящий по нашему полю,

715 Должен быть мной поражен!» И толпа, как один, устремилась

        Дикая. Все собрались, преследовать бросились вместе.

        Он же трепещет, он слов уже не бросает столь дерзких

        И проклинает себя, в прегрешенье уже признается.

        Раненный, все же сказал: «О сестра моей матери, помощь

720 Мне, Автоноя, подай! Да смягчит тебя тень Актеона!»

        Та, кто такой Актеон, и не помнит; молящего руку

        Вырвала; Ино[154], схватив, растерзала и руку другую.

        Рук у несчастного нет, что к матери мог протянуть бы.