Метаморфозы - [34]

        Долее Фивам стоять, так воины пусть и тараны

550 Стены разрушат у них под грохот огня и железа!

        Были б несчастными мы без вины; оплакивать жребий

        Мы бы могли — не скрывать; не постыдными были бы слезы.

        Ныне под власть подпадут безоружного мальчика Фивы,

        Кто на войне не бывал, не знаком ни с мечом, ни с боями,

555 Сила которого вся в волосах, пропитанных миррой,

        В гибких венках, в багреце да в узорах одежд златотканных,

        Если отступитесь вы, его я заставлю признаться

        Вмиг, что себе он отца сочинил и что таинства ложны.

        Духа достало ж царю Акризию а Аргосе — бога

560 Ложного не признавать и замкнуть перед Вакхом ворота!

        Или пришлец устрашит Пенфея и целые Фивы?

        Живо ступайте, — велит он рабам, — ступайте, в оковах

        Приволоките вождя! Приказ мой исполнить немедля!»

        Дед, Атамант[147] и толпа остальных домочадцев напрасно

565 Увещевают его, воспрепятствовать делу стараясь.

        Он от советов лишь злей; раздражается, будучи сдержан,

        Бешеный пыл растет; во вред ему были препоны.

        Видывал я, как поток, которого путь беспрепятствен,

        Вниз по наклону бежит спокойно, с умеренным шумом.

570 Если ж завалами скал иль стволами бывал он задержан,

        Пенился он и кипел и сильней свирепел от преграды.

        Вот возвратились в крови, на вопрос же: «Где Вакх?» — господину

        Дали посланцы ответ, что они и не видели Вакха.

        «Все же прислужник один, — сказали, — и таинств участник

575 Пойман». При этих словах выводят — за спину руки —

        Мужа, — что к Вакху ушел вослед из Тирренского края.[148]

        Глянул Пенфей на него очами, которые страшны

        Стали от гнева; меж тем отложить не желал он расправы, —

        «Ты, что погибнешь сейчас, — сказал, — и другим назиданье

580 Гибелью дашь, — объяви мне свое и родителей имя,

        Родину и почему соучаствуешь в таинствах новых?»

        Он же, ничуть не страшась, — «Акетом, — сказал, — именуюсь,

        Я из Меонии сам; а родители — званья простого.

        Мне не оставил отец полей, где паслись бы телята,

585 Или стада шерстоносных овец, иль иная скотина.

        Был мой отец бедняком; всю жизнь крючком да лесою

        Рыб вводил он в обман и удою тянул, трепетавших.

        Этим искусством он жил и его мне передал, молвив:

        «Ныне богатства мои, продолжатель труда и наследник,

590 Ты получай»; ничего, умирая, он мне не оставил,

        Кроме воды; лишь ее от отца почитаю наследством.

        Вскоре, чтоб мне не торчать все время на тех же утесах,

        Я научился корабль поворачивать, киль загибая

        Правой рукой; Оленской Козы[149] дождевое созвездье,

595 Аркта, Тайгеты, Гиад[150] в небесах различать научился.

        Ветров жилища узнал и пристани, годные суднам.

        Раз я, на Делос идя, приближался к Хиосскому краю,[151]

        Вот подхожу к берегам, работая веслами справа;

        Прыгаю с судна легко и на влажный песок наступаю, —

600 Там и проводим мы ночь. Заря между тем заалела

        Ранняя. Вот я встаю и велю сотоварищам свежей

        Влаги принесть, указую и путь, до ключей доводящий.

        Сам же на холм восхожу, — узнать, что мне обещает

        Ветер; сзываю своих и опять на корабль возвращаюсь.

605 «Вот мы и здесь!» — Офельт говорит, из товарищей первый,

        Сам же добычей гордясь, на пустынном поле добытой,

        Мальчика брегом ведет, по наружности схожего с девой.

        Тот же качался, вином или сном отягченный как будто,

        И подвигался с трудом. На одежду смотрю, на осанку

610 И на лицо — ничего в нем не вижу, что было бы смертным.

        Понял я и говорю сотоварищам: «Кто из бессмертных

        В нем, сказать не могу, но в образе этом — бессмертный.

        Кто бы ты ни был, о будь к нам благ и в трудах помоги нам!

        Их же, молю, извини!» — «За нас прекрати ты молитвы!» —

615 Диктид кричит, что из всех проворней наверх забирался

        Мачт и скользил на руках по веревкам. Его одобряют

        И белокурый Мелант, на носу сторожащий, и Либид

        С Алкимедоном, затем призывающий возгласом весла

        Двигаться или же стать, Эпопей, побудитель отваги,

620 Так же и все; до того ослепляет их жадность к добыче.

        «Нет, чтоб был осквернен корабль святотатственным грузом,

        Не потерплю, — я сказал, — я первый права тут имею!»

        Вход преграждаю собой. Но меж моряками наглейший

        Ярости полн Ликабант, из тускского изгнанный града,

625 Карою ссылки тогда искупавший лихое убийство.

        Этот, пока я стоял, кулаком поразил молодецким

        В горло меня и как раз опрокинул бы в море, когда бы

        Я не застрял, хоть и чувства лишась, бечевою задержан.

        И в восхищенье толпа нечестивцев! Но Вакх наконец-то —

630 Ибо тот мальчик был Вакх, — как будто от крика слетела

        Сонность и после вина возвратились в грудь его чувства, —

        «Что вы? И что тут за крик? — говорит. — Какою судьбою

        К вам, моряки, я попал? И куда вы меня повезете?»

        «Страх свой откинь! — отвечает Прорей, — скажи лишь, в какой ты