Метаморфозы - [32]

        Факелов смольных концы принимают огонь поднесенный.

375 О, как желала не раз приступить к нему с ласковой речью!

        Нежных прибавить и просьб! Но препятствием стала природа,

        Не позволяет начать; но — это дано ей! — готова

        Звуков сама ожидать, чтоб словом на слово ответить.

        Мальчик, отбившись меж тем от сонмища спутников верных,

380 Крикнул: «Здесь кто-нибудь есть?» И, — «Есть!» — ответила Эхо.

        Он изумился, кругом глазами обводит и громким

        Голосом кличет: «Сюда!» И зовет зовущего нимфа;

        Он огляделся и вновь, никого не приметя, — «Зачем ты, —

        Молвит, — бежишь?» И в ответ сам столько же слов получает.

385 Он же настойчив, и вновь, обманутый звуком ответов, —

        «Здесь мы сойдемся!» — кричит, и, охотней всего откликаясь

        Этому зову его, — «Сойдемся!» — ответствует Эхо.

        Собственным нимфа словам покорна и, выйдя из леса,

        Вот уж руками обнять стремится желанную шею.

390 Он убегает, кричит: «От объятий удерживай руки!

        Лучше на месте умру, чем тебе на утеху достанусь!»

        Та же в ответ лишь одно: «Тебе на утеху достанусь!»

        После, отвергнута им, в лесах затаилась, листвою

        Скрыла лицо от стыда и в пещерах живет одиноко.

395 Все же осталась любовь и в мученьях растет от обиды.

        От постоянных забот истощается бедное тело;

        Кожу стянула у ней худоба, телесные соки

        В воздух ушли, и одни остались лишь голос да кости.

        Голос живет: говорят, что кости каменьями стали.

400 Скрылась в лесу, и никто на горах уж ее не встречает,

        Слышат же все; лишь звук живым у нее сохранился.

        Так он ее и других, водой и горами рожденных

        Нимф, насмехаясь, отверг, как раньше мужей домоганья.

        Каждый, отринутый им, к небесам протягивал руки:

405 «Пусть же полюбит он сам, но владеть да не сможет любимым!»

        Молвили все, — и вняла справедливым Рамнузия[141] просьбам.

        Чистый ручей протекал, серебрящийся светлой струею, —

        Не прикасались к нему пастухи, ни козы с нагорных

        Пастбищ, ни скот никакой, никакая его не смущала

410 Птица лесная, ни зверь, ни упавшая с дерева ветка.

        Вкруг зеленела трава, соседней вспоенная влагой;

        Лес же густой не давал водоему от солнца нагреться.

        Там, от охоты устав и от зноя, прилег утомленный

        Мальчик, места красой и потоком туда привлеченный;

415 Жажду хотел утолить, но жажда возникла другая!

        Воду он пьет, а меж тем — захвачен лица красотою.

        Любит без плоти мечту и призрак за плоть принимает.

        Сам он собой поражен, над водою застыл неподвижен,

        Юным похожий лицом на изваянный мрамор паросский.

420 Лежа, глядит он на очи свои, — созвездье двойное, —

        Вакха достойные зрит, Аполлона достойные кудри;

        Щеки, без пуха еще, и шею кости слоновой,

        Прелесть губ и в лице с белоснежностью слитый румянец.

        Всем изумляется он, что и впрямь изумленья достойно.

425 Жаждет безумный себя, хвалимый, он же хвалящий,

        Рвется желаньем к себе, зажигает и сам пламенеет.

        Сколько лукавой струе он обманчивых дал поцелуев!

        Сколько, желая обнять в струях им зримую шею,

        Руки в ручей погружал, но себя не улавливал в водах!

430 Что увидал — не поймет, но к тому, что увидел, пылает;

        Юношу снова обман возбуждает и вводит в ошибку.

        О легковерный, зачем хватаешь ты призрак бегучий?

        Жаждешь того, чего нет; отвернись — и любимое сгинет.

        Тень, которую зришь, — отраженный лишь образ, и только.

435 В ней — ничего своего; с тобою пришла, пребывает,

        Вместе с тобой и уйдет, если только уйти ты способен.

        Но ни охота к еде, ни желанье покоя не могут

        С места его оторвать: на густой мураве распростершись,

        Взором несытым смотреть продолжает на лживый он образ,

440 Сам от своих погибает очей. И, слегка приподнявшись,

        Руки с мольбой протянув к окружающим темным дубравам, —

        «Кто, о дубравы, — сказал, — увы, так жестоко влюблялся?

        Вам то известно; не раз любви вы служили приютом.

        Ежели столько веков бытие продолжается ваше, —

445 В жизни припомните ль вы, чтоб чах так сильно влюбленный?

        Вижу я то, что люблю; но то, что люблю я и вижу, —

        Тем обладать не могу: заблужденье владеет влюбленным.

        Чтобы страдал я сильней, меж нами нет страшного моря,

        Нет ни дороги, ни гор, ни стен с запертыми вратами.

450 Струйка препятствует нам — и сам он отдаться желает!

        Сколько бы раз я уста ни протягивал к водам прозрачным,

        Столько же раз он ко мне с поцелуем стремится ответным.

        Словно коснешься сейчас… Препятствует любящим малость.

        Кто бы ты ни был, — ко мне! Что мучаешь, мальчик бесценный?

455 Милый, уходишь куда? Не таков я красой и годами,

        Чтобы меня избегать, и в меня ведь влюбляются нимфы.

        Некую ты мне надежду сулишь лицом дружелюбным,

        Руки к тебе протяну, и твои — протянуты тоже.

        Я улыбаюсь, — и ты; не раз примечал я и слезы,

460 Ежели плакал я сам; на поклон отвечал ты поклоном