Месяц смертника - [8]

Это моя мать…

Я не могу её жалеть. Нет!

— Хорошо…

Я подхожу к двери.

— Пойду, поищу его, мама.

И добавляю:

— Пока не слишком стемнело.

— А я был недавно у вас, в Москве…

Девушка в белом халате поставила на стол два стакана с минеральной водой.

Два стакана из голубоватого стекла, словно два цилиндра тонкого, звенящего льда.

Вода дрогнула едва заметно — ветерок пролетел по комнате, тронул прозрачный холод. Словно хотел отпить глоток, да не смог. Самую малость, незримую долю влаги унёс с собой.

В комнате тихо. Серые стены. Белый потолок. Лампы — хирургический, ровный, мёртвый свет.

Нет окон. Только стены вокруг. Ни единого звука. Ни шороха. Ни шелеста. Даже звуки шагов не слышны.

Девушка улыбнулась и, соединив ладони на груди, склонила голову в церемонном и (как мне показалось) демонстративно-почтительном поклоне.

Потом, повернув голову, взглянула на моего собеседника. Словно ждала от него какого-то распоряжения или совета.

Тот поднял вверх указательный палец, подержал его так секунды две — и потом показал им на дверь.

Девушка, не поднимая головы, мелкими шажками отошла к двери — и вышла из комнаты.

Меня удивило то, что массивная, на толстых стальных петлях дверь (все двери были у них такими — словно здание это готовилось к долгой, тяжёлой, кровопролитной осаде) закрылась совершенно беззвучно.

Возможно, тот воздух не мог выпить ни глотка воды. Но звуки он поглощал мгновенно, не дав им прожить ни единого мгновения.

— Она любит смертников, — сказал мой собеседник. — Видели? Она поклонилась вам. Поверьте, это не просто дань вежливости или проявление традиционного уважения к гостю. Это очень гордая девушка. Умная и гордая. И, как вы наверное заметили, очень красивая. Поверьте, не каждый удостаивается такого поклона…

У неё чёрные глаза. Тёплая ночь искала для них краску. Ресницы — ласкающий бархат. Кажется, смерть бывает нежной.

— … Сегодня вы — наш герой. Это аванс, плата за подвиг.

— Подвиг? — удивился я. — Не заметил…

Он улыбнулся.

— Не все подвиги заметны. Пейте воду, только осторожно. На такой жаре от одного глотка можно простудиться. А ваше здоровье для нас очень важно. Вы даже представить себе не можете, насколько важно.

У него седые волосы. Смуглая кожа. Глаза весёлые. Взгляд дружелюбный, немного лукавый. Восточный мудрец. Насмешник. Философ. Доктор.

Белый халат — ни пылинки. Выглажен. Застёгнут на все пуговицы. Точно подогнан по фигуре — ни единой складки.

Чистота и аккуратность.

— Меня зовут Ками. Я врач. Ваш персональный доктор.

— Вы будете заниматься инфицированием?

— Нет, Игорь. Вы.

Он поднёс стакан к губам. Слегка смочил их и снова поставил стакан на стол.

Ни одного лишнего движения. Осторожность.

— Я?

— Да, вы. Всё просто. Очень просто. Но, собственно, о технологии инфицирования немного позже. Сейчас немного поговорим о вашем спутнике. Попутчике, который полетит вместе с вами в Россия. Кстати, вы не спросили меня, почему я так хорошо говорю по-русски. Ведь я хорошо говорю по-русски?

— Великолепно. Акцент почти не чувствуется.

Он развёл руками — жест природной скромности.

— Не мне судить. Неужели не чувствуется?

— Немного. Почти незаметно.

— Я учился у вас в Москве. Теперь вот езжу туда регулярно…

Глаза его сжались в тонкие щёлочки.

— Друзья до сих пор там остались, коллеги. Последний раз в сентябре был. Снег в Москве выпал уже?

— Выпал, — ответил я.

— Люблю снег, — горестно вздохнул Ками. — А у нас его нет. Разве только в горах, но до них от города километром триста. На машине — и то добраться трудно. Сейчас декабрь.

— Начало декабря, — уточнил я.

— Да, начало. На улице — плюс сорок. В комнате — плюс двадцать два. Спасибо нашим кондиционерам, никогда ещё нас не подводили…

Он трижды постучал пальцем по краю стола. Интересно, его этому в Москве научили или и здесь такой обычай есть?

— …А снег только в наших холодильных установках можно найти. Но ведь снежки то из него не полепишь? А?

Я пожал плечами.

— Думаю, едва ли.

— Точно, Игорь, — и Ками похлопал меня по плечу. — Эх, нескоро, видно, я в Москву теперь соберусь. А там, глядишь, уже и поздно будет. Благодаря вам и нашим маленьким друзьям Москва станет не слишком привлекательным городом для иностранных гостей.

— Вероятно, — ответил я.

— Хотите сказать, что мне видней? — спросил Ками.

С полминуты он смотрел мне в глаза. Его зрачки замерли, остановились, словно схватив и зафиксировав мой взгляд.

— Не жалко? — тихо спросил он.

— Кого?

— Родных, друзей, знакомых, соседей? Просто людей? Прохожих на улице, продавцов в магазинах, пассажиров в метро, детей в школах?

— Не жалко.

— Почему?

— Вы же гарантируете, что они умрут? — спросил я его.

Он кивнул.

— Если бы они жили… А так — не останется ничего. Полное равенство. Забвение. Тишина.

— Вы считаете, что их жизнь не приносит им счастья? Едва ли они с вами согласятся.

— Возможно… Нет, наверняка не согласятся. И будут правы. Они счастливы. Но разве задача состоит в том, чтобы сделать людей счастливыми? Нет!

— А в чём же она состоит? — спросил Ками.

Он медленно провёл пальцем по поверхности стола, словно вычерчивая незримую линию.

— В том…

«Неужели ему интересно? — подумал я. — Или в глубине души он просто смеётся надо мной? Возможно, я для него — просто очередной сумасшедший с комплексом бредовых идей…»