Меморандум - [70]

Вторым прочел мою подрезанную рукопись книги Порфирий. Он при мне открыл папку скоросшивателя, пробежал глазами первую страницу, глянул на меня, будто ни разу не видел, да так, не отрываясь и пыхтя, и побрел к себе, как старый тигр с ланью на спине с охоты обратно в стаю. Я же занялся читкой и правкой первой главы второй книги. Я уже поднялся с дивана и с рюкзаком за плечами отправился в далекое путешествие по таинственным тропам Святой Руси… Как теплая тяжелая рука легла на моё плечо, я оглянулся.

— Леша, у тебя получилось! — громко шептал старик, потрясая папкой с рукописью книги. — Все прекрасно, дорогой ты мой! Есть мураш! Да такой теплый, такой рассыпной, что прям по всему телу… Это настоящая книга. Слышишь, та самая, которая станет на полку моего хранилища редких книг.

Порфирий тяжело опустился в кресло у окна и хрипло добавил:

— Но теперь, парень, держись! Этот самый, который истребитель всего сущего, — он тебе будет до конца дней мстить и гадить. Не сам, конечно, а через своих двуногих клевретов, что по земле ходят и даже на людей весьма похожи, ну как киношные зомби на живых. Ты уж держись, — вздохнул он хрипло и окатил меня тяжелым старческим взором, — держись, брат.

Страсти академические

Старец Фома прочитал «Посланника» и благословил издавать.

— Батюшка, — вставил слово Сергей Холодов, — у меня в одном новом издательстве есть знакомый, он сказал, что они ищут авторов. Может Лешке туда попробовать?

— Что ж, давай попробуем. Только прежде чем идти туда, мы тебя исповедуем, причастим, да помолимся вместе. Тогда всё будет как надо.

После такой духовной «артподготовки» я шел в издательство «Святой Горец» настолько уверенным в победе, будто меня там ждали сто лет — и вот он я, так и быть, берите мою книгу и печатайте на здоровье. И ведь взяли… И что характерно — издали в кратчайшие сроки.

Отец Фома сказал:

— Так и должно было случиться, чему тут удивляться. А теперь пиши дальше.

— Батюшка, дорогой, я сейчас как выжатый лимон. Дайте хоть месячишко отдохнуть!

— Ничего, Алексей, ничего… Отдохнем на том свете. Разве ты не заметил, что именно в состоянии абсолютной усталости и смирения, ты и создаешь нечто благое. Это как солдат на поле боя: не спал трое суток, весь изранен, грязный и потный, голодный и холодный — идет на смерть и совершает подвиг. Благослови тебя Господи.

Через полгода написал «Поклонника», затем — «Созидателя», в выходные дни разминался рассказами. Сергей помог найти редактора, который подчистил текст.

Только приготовил две книги, чтобы показать старцу и взять благословение, как сообщили: отец Фома отошел ко Господу. Я вдруг ощутил, как сиротство вакуумной пустотой заполнило всего меня от макушки до пяток. На похоронах среди священства был и отец Сергий, которого старец назначил своим наследником, и он подходил ко мне и приглашал заходить к нему… Но я как ни старался, так и не смог увидеть в этом грузном батюшке аскетичный, мудрый, полный любви образ старца Фомы. Поэтому рыдал на могиле, не скрывая слез, и был безутешен.

На сороковой день старец приснился мне и пожурил:

— Ты думаешь мне отсюда не видно, как ты впал в уныние. Нехорошо, Алеша, так по мне скучать. Я ведь обещал, что не брошу ни тебя, ни кого из чад моих. Воспрянь, христианин! Нет нам дороги унывать. Знаешь, как здесь хорошо! Поверь, сынок, ради этого великолепия стоит немного потерпеть. Дерзай, чадо, ты избран для спасения, чего же еще.

Утром проснулся свежим и бодрым, как после болезни. Положил в сумку рукописи и поехал к отцу Сергию за благословением. Дождался своей очереди на исповедь, отдал грехи, получил их отпущение и попросил благословения на издание. Батюшка пролистал рукописи, перекрестил их и благословил.

В секретариате издательства милая барышня восточного типа сказала, что Милена отбыли на отдых в Сочи. Я попросил дать телефон, она позвонила сама и передала мне трубку. Милена пребывала в игривом настроении, поэтому пригласила меня к себе, мол здесь никто нам не помешает «порешать вопросы». Захватив дежурную сумку со сменой одежды и деньгами, я улетел в Адлер, оттуда на автобусе — в Сочи, где в уютном пансионе мне приготовили комнату с видом на море. Портье сказал, что госпожа Милена в это время на процедурах, будет вечером, поэтому посоветовал пойти на море. Я пошел в храм и простоял там у иконы Алексия Человека Божия часа два, пока на меня не стали коситься бдительные старушки и не попросили пойти погулять.

Поздно вечером в мою комнату постучали, я открыл и отошел в сторону: на меня смотрели шальные глаза с расширенными зрачками, оттого казавшиеся черными как у ворона. Меня передернуло. Милена повисла у меня на шее и потребовала большой но чистой любви и немедленно. Я сказал, что люблю жену и не собираюсь наставлять ей рога. Милена села в кресло и, внимательно рассмотрев загар на свои ногах, потребовала шампанского. Я сказал, что приехал по делу. Она фыркнула и удалилась.

Утром я дождался ее в столовой. Милена у бара выпила бокал шампанского, подумала, подумала и взяла еще один. С ним и подошла ко мне.

— Ты еще не уехал? Как там тебя… Алексей…