Александр Петров
ЛЕТЯЩИЙ С АНГЕЛОМ
повесть
…Кто дал бы мне крылья, как у голубя? Я улетел бы и
успокоился. (Пс. 54.7)
Как бедны все слова земные!
Ибо где человек тот скрылся,
Кто, пройдя этот мир, унесся
За пределы всего, что видим?.. >[1]
(Преп. Симеон Новый Богослов)
«Случается, человек бывает восхищен молитвой, и ощущает
он такую неизреченную радость, что всецело восторгается летящий и восхищенный
ум его.>[2]
(Преп. Макарий Египетский)
Когда ангелы нас водилиРождение
«Час зачатья я помню неточно, — пропел как-то Высоцкий, — значит,
память моя однобока». Так красиво сказать, тем более пропеть, я не могу. Потому
что, мне кажется, я… помню.
Не стану утверждать, что память моя не однобока. Наоборот.
Могу не вспомнить, кушал ли я что-нибудь сегодня. Забываю сходить в магазин и
заглянуть в холодильник, есть ли там припасы. Плохо помню, сколько заработал и
куда потратил, сколько и кто мне должен.
Но касания вечности помню. Мне нравится рассматривать их,
как семейный альбом. Только фотографии от времени обычно блекнут, а
воспоминания о главном становятся все более яркими и ценными.
…В те дни родители мои поссорились. Отцу на работе поручили
организацию новогоднего вечера. Мама же сильно простудилась и осталась дома.
Когда отец во втором часу ночи шумно заявился домой, мама успела сменить третий
носовой платок. От папы веяло морозом, шампанским и духами. А мама сквозь слезы
неотрывно смотрела, как на праздничном столе стружкой сворачиваются пластинки
сыра.
Неделю они молчали. Отец пропадал на работе. Мама лечилась
«трудотерапией»: стирала, штопала, ежедневно убирала квартиру. Они очень любили
друг друга. Эта ссора их утомила. Обычно они легко прощали. Не могли понять на
этот раз, почему так трудно сделать шаг навстречу и помириться.
…Наконец однажды отец вошел в дом и устало присел на стул.
Мама сидела напротив, скрывая сильное волнение и легкую дрожь в руках.
— Я больше не могу без тебя, — выдохнул он чужим голосом. —
Прости меня, пожалуйста.
— И ты меня прости. Знаешь, оказывается, я тебя люблю, как в
первый день.
Они смущенно обнялись. Вдруг между ними будто проскочила
искра, их обожгло. Они оказались в центре мощной вспышки…
…Впервые я себя ощутил как что-то живое, когда вокруг пылал
огонь. Меня окружали добрые светоносные существа. Я видел далеко и высоко. И
сам был светел. Однако свет померк, и я загрустил. Мне даже показалось, что я
пропал. Потом оказалось, что я бурно расту, успокоился и погрузился в ожидание.
Чаще всего я спал, но иногда просыпался и делал открытия. То слышал звуки, то
обнаруживал у себя что-то похожее на руки, ноги, голову. Потом снова засыпал.
Когда я почувствовал приступ одиночества, ко мне явился Вестник.
Он будто состоял из света. От него исходила добрая сила и дружеское участие. Он
протянул мне руку и позвал с собой.
…Что-то произошло: я стал вдруг легким и подвижным. Я взлетел!
Мы пронеслись сквозь море огня и оказались в дивном месте. Здесь, на небесах,
цвели сады. Свет переливался по бесконечным просторам. Теплыми ветрами
струились ароматы. Звуки и песни пронизывали воздух. Там и тут, на холмах и
низинах, сверкали храмы и дворцы. Где-то очень высоко я видел сверкающий Крест
и самый большой дворец. Я знал, что там, за невидимой преградой, находится
Творец.
Мне никто ничего не рассказывал, но я все узнавал. Здесь я чувствовал
себя дома. Меня окружало то, что я любил. Видел и слышал то, что мне нравилось.
И еще я… летал! Стремительно и свободно, легко и беззаботно.
Вестник летел рядом и кротко просил остановиться. Он звал
меня вниз, где темнела земля.
— Еще один полет над рекой! — умолял я, чуть не плача.
— Нам пора, — объяснял он терпеливо, с жалостью и
состраданьем.
— Но там темно, — показывал я в место своего обитания. — А
здесь так красиво!
— Хорошо, — сказал он. — Последний полет — и обратно.
Я взлетел ввысь и парил над рекой. Снижался к самой глади
воды, проникал в ее упругую толщу и, коснувшись дна рукой, выныривал и почти
вертикально взмывал в глубокую синеву. Я знал, что мне предстоит вернуться на землю
и пройти испытания. Отсюда земля выглядела особенно сумеречно и душно. Поэтому
я про запас жадно впитывал свет и наслаждался полетом.
Очнулся я в прежнем темном месте в скованном состоянии. Но
отныне я знал, что и Сам Творец проходил этим путем, также терпел и ждал, — и мне
стало веселей. Меня утешали светлые небесные воспоминания.
Однажды снаружи моей темницы раздался голос. Он мне показался
таким ласковым, родным, и я понял: со мною говорит мама. Чуть позже раздался
голос погуще, наверное, папин, но он тоже мне понравился. Я понял, что меня
любят и ждут, когда я выйду из темноты и познакомлюсь с ними. От радости я
задергал руками, а снаружи раздался счастливый смех: «Он впервые зашевелился!»
С этого момента ко мне обращались, как к личности. Я с нетерпением ждал выхода
в свет.
И вот однажды теплая вода вокруг меня исчезла. Меня обдало
холодом, я что было сил, стал двигаться, пока не вышел наружу. Тут я замерз еще
сильней. Какие-то чужие люди грубо схватили меня огромными ручищами, сильно
ударили ниже спины, обрезали длинную трубочку, выходившую из моего живота. Я
закричал отчаянно: «Верните меня обратно! Что вы делаете, изверги! Я буду
жаловаться. Где моя мама?» Наконец меня поднесли к заплаканной женщине. Она улыбнулась,
обняла меня, прижала к себе, обдала теплом — и я узнал свою маму.
