— Я спрашивала!
— Его подарил ей в детстве отец. И тебе не следовало прислушиваться к болтовне Лоры. Она почему-то всегда считала, что Мэри — мечта любого мужчины, но ты-то должна была догадаться!
— Почему?
— Как думаешь, зачем я женился на тебе?
Либби покачала головой. Слеза поползла у нее по щеке, и она сердито смахнула ее рукой.
— Если бы я знала! Почему ты сделал это?
Джонатан уставился на нее:
— Но ты же знаешь!
— Нет! — пробормотала Либби, вспомнив, что у нее нет даже носового платка. Он, молча протянул ей свой, и она громко высморкалась. — Я никогда не знала.
— И мирилась с этим, — упрекнул ее Джонатан.
— Все произошло так внезапно, — принялась оправдываться Либби. — Я едва успела выйти из автобуса! Должно быть, я сошла с ума.
Джонатан принялся смеяться:
— Милая!
— Ты тоже сошел с ума. Жениться на девушке, которую никогда не видел…
— Но я видел тебя!
— Нет! Иначе я запомнила бы.
— И почему ты так уверена?
Либби покраснела.
— У меня была твоя фотография. Я уверена, что мы никогда не встречались прежде.
— Но я был на всех твоих концертах. Если бы не тот несчастный случай, я поехал бы за тобой в Англию…
— Но ты даже не знал меня!
— Мне это было и не нужно. — Джонатан легко поднялся и потянул Либби за руку. — Знаешь, куда мы идем? — Она покачала головой, слишком смущенная, чтобы говорить. — У индейцев есть традиция. Перед свадьбой женщина выбирает уединенное место вдали от пуэбло и строит там хижину, где молодые проведут медовый месяц. Мы идем в хижину Сансури.
Либби дрожала, но ничего не могла ответить. Значит, Джонатан женился на ней, потому что любил?! И надо признаться, она вышла за него замуж по той же причине. Либби вспомнила, как в Нью-Йорке и Сан-Франциско ложилась спать, глядя на его фотографию. Джонатан улыбнулся.
— Пожалуй, надо стреножить лошадей, иначе мы не найдем их утром.
— Я не вижу никакой хижины, — призналась Либби.
— Скоро увидишь. — Джонатан протянул ей руку, и она с благодарностью взялась за нее.
И тут Либби увидела маленький, весь серебряный от лунного света ручей, петляющий по равнине, посреди которой стояла хижина из ветвей, скрепленных глиной и тростником. Либби представила, как днем деревья дают желанную тень, а воду из журчащего рядом ручья можно использовать для приготовления еды.
Они со смехом перепрыгнули через узкий ручей. Рядом сердито засвистела потревоженная птица. И тут Либби увидела, что дверь хижины занавешена шкурами, к которым прикреплены маленькие колокольчики, издающие нежный звон. Джонатан приподнял шкуры и заглянул внутрь.
— Пожалуй, я не смогу перенести тебя через порог, — сказал он. — Для этого мне придется согнуться пополам.
Либби последовала за ним и с удивлением заметила, что кто-то уже постелил на пол одеяла и мягкие шкуры. Она сначала решила, что это Джонатан, но потом подумала на Сансури. Ведь именно индианка уговорила ее надеть белое платье.
Либби опустилась на одеяла и тут же оказалась в объятиях Джонатана. Она не сопротивлялась, когда он поцеловал ее.
— Наконец-то ожидание подошло к концу!
Щеки Либби залил румянец.
— Тебе не надо было столько ждать. Я думала, что ты придешь в первую ночь, но ты не пришел.
Джонатан нежно поцеловал ее в щеку.
— Так даже лучше.
Либби отстранилась.
— Ты пока выйди, а я приготовлю для нас постель.
Он засмеялся:
— Отличная мысль! Пойду разведу костер, чтобы отпугнуть хищников. — На пороге Джонатан остановился и добавил: — Я скоро вернусь. Не могу больше ждать.
Либби расстелила одеяла на полу хижины и прикрыла их мягкими, выделанными шкурами. Джонатану понадобилось больше времени, чтобы собрать сухой травы и разжечь огонь.
Либби лежала на полу, прикрыв глаза и думая, чем она заслужила такое счастье. Колокольчики звенели на ветру, костер тихонько потрескивал, и яркое пламя освещало силуэт Джонатана. Либби улыбнулась, вспомнив, как сказала однажды, что никогда не будет его скво. Кактус в ее душе наконец-то расцвел. Либби улеглась поудобнее и опять закрыла глаза, ожидая своего мужа.
