Он снова нарисовал Спарки, добавив медальон, который тот носил, и объяснил:
– Одна сторона означает мир, другая – войну. Голубь и орел. Плохо придется тому, кто не потрудится посмотреть на медальон и рассчитывается наличными со Спарки. Но с утра можно сразу узнать, каково его отношение к жизни сегодня.
– Хорошая идея, – приветствовала Эмма. – Мы все должны носить медальоны, чтобы было видно, с кем можно говорить, а кому хочется одиночества. – Соверен! – признала она характерный разрез глаз. – Почему ее зовут Соверен?
– Она носит кольцо с совереном. Разве вы не заметили?
– Нет.
Он сделал набросок Соверен немного большего размера – светлые волосы, которые, казалось, стрижены секатором.
– Вы не видите то, что происходит у вас под носом.
Она сказала легко:
– Такая куча всего произошла в тот вечер! Я так много увидела. Хамстер – рыжеволосый, и нос у него дергается, за это-то он получил свою кличку. Настоящий Полишинель. Бет, я предполагаю, сокращение от Элизабет.
– Бет – Мэрилин Десири. Друзья прозвали ее Бет. Узнав ее получше, вы заметите, что это ей подходит.
– Как я узнаю ее лучше?
– Мир тесен, – заметил Корби. Но Эмма в ближайшее время не собиралась на ярмарку.
Дальше Корби изобразил Кита и Крисси. Эмма с удивлением следила, как на чистом листе бумаги появляются знакомые черты. Но когда стала появляться характерная линия носа Хардичей, она сказала:
– Не знаю.
– Вы не можете определить, кто это? – Марк или Сара, имел в виду он.
– Пока не ясно.
Корби усмехнулся:
– Не волнуйтесь, это не портреты. Только кожа и кости.
Зеленая трава Реонского холма скрывала тайны истории. Она смотрела на клочки бумаги и думала, что у него получаются превосходные портреты. Сказала:
– Боже мой, ну и здорово!
Он улыбнулся:
– Вот уж не ожидал, что вы мне это скажете, мой цветочек.
– Это не относится к вашему характеру. – Она снова взяла набросок Кита и Крисси. Его стоило вставить в рамку. Да все эти рисунки можно было смело вставлять в рамки. Ей хотелось, чтобы ее отец увидел их, потому что она рассказывала ему про ярмарку и про личности оттуда. – И какой же вы цветочек имеете в виду? – спросила она требовательно.
Корби сказал тихо:
– Ну уж не пластмассовые розы, конечно.
Она могла бы не заметить этого или сказать снова: «Который же?» Но не сказала ничего, потому что кто-то постучал в дверь.
Ее будто облили холодной водой, отрезвив внезапно. Она поправила руками волосы, будто они растрепаны и их необходимо было причесать.
– Это шпион? – игриво спросил Корби.
Почему бы ей здесь не сидеть, она не чувствовала вины за собой. Улыбаясь, она ответила: – Откройте, посмотрим. Но он все еще сидел, смотря на нее.
– Я спрятал бы вас под кровать, – сказал он, – но это не та кровать, чтобы можно было прятаться.
– И не та ситуация, – продолжила она. Идя за Корби, она сказала безразлично: – Мне надо уходить. Я обещала заглянуть к Крисси, она, наверное, уже беспокоится.
Крисси не беспокоилась. Она знала. Это она стучала в дверь. Эмма уже спускалась с лестницы, когда Корби открыл дверь. Голос Крисси звучал обвиняюще:
– Папа сказал, что Эмма пошла к вам.
– Правильно, – сказал Корби. – Вы войдете?
– Нет, спасибо! – Это прозвучало так, будто за порогом ее ждала гибель.
Эмма подошла к открытой двери и начала было извиняться:
– Я и не заметила, как пролетело время.
Крисси свирепо взглянула на нее.
– До свидания, – сказала Эмма Корби.
Он тоже попрощался.
Крисси молчала, пока они не достигли ворот. Затем зашипела:
– Сумасшедшая!
Злая и разъяренная, Крисси была довольно забавна. Эмма спросила немного неуверенно:
– Ты что, думаешь, спасла меня от участи хуже, чем смерть?
Крисси остановилась, руки в боки:
– Не ты ли просила меня ничего не говорить в конюшне, чтобы не дать повода заподозрить тебя в излишней близости с ним?
– Да, – согласилась Эмма. – Только…
– Право, – сказала Крисси. – Я работаю на господина Хардича и расскажу тебе, если он заподозрит тебя в заигрывании с Корби…
– Я не заигрываю.
– Он не выносит Корби Кемпсона. На твоем месте я за милю обходила бы этого человека.
– Я относила газету, – сказала Эмма.
– Для папы. Я знаю. Все можно свалить на папу. Он мог бы продать дом и циклопу.
– Корби – циклоп? – оправдывалась Эмма.
Крисси фыркнула насмешливо:
– Ты можешь смеяться. Кит смеется.
– Но я не смеюсь, – возразила Эмма.
Они зашли в дом за купленной Эммой косметикой. Затем пошли на квартиру к Крисси. На полпути к ней Крисси сказала:
– Извини, если я сорвалась. Я не люблю его.
– Спасибо, что увела меня. – В этом не было необходимости, однако все выглядело трогательно. Крисси примчалась спасать Эмму.
Квартира сейчас смотрелась более обжитой. Появился некоторый беспорядок – разбросанные шлепанцы и газеты, куча неглаженого белья, заброшенная в буфет. Крисси скривилась:
– Некуда положить вещи. Благодарю Бога, что работаю на открытом воздухе. Если бы я торчала в этой тесноте весь день, я бы померла. – Стоя в дверном проеме кухоньки, она сказала: – Кит принесет рыбу и чипсы на ужин, нормально?
– Прекрасно! – одобрила Эмма. И занялась наложением химического раствора на волосы Крисси.
– Эмми, – сказала Крисси, – что касается Корби.
