Меч войны - [168]

   — Ты хочешь отличиться в четвёртый раз?

В голосе Клайва прозвучало холодное предостережение:

   — Не насмехайся надо мной, Хэйден. Нам ещё нужно завершить одно важное дело.

   — Бог мой, ты скоро останешься без врагов. И, извини меня, без союзников. Мы должны идти на Юг. Если ты не уважаешь приказы полковника Лоуренса, тогда подумай о нашем соглашении.

Клайв пробормотал:

   — Я думаю о нём. Каждый день. И мы пойдём на Юг. Но есть ещё одно дело, которое необходимо завершить. Мне сказали, что на месте, где ты уже был, что-то воздвигнуто.

Барабанщики отбили последнюю дробь и затихли. Лейтенант Хьюм прочитал приговор. Дезертиры уже знали свою судьбу. В страхе за жизнь они избрали бесчестье: предали товарищей. Их вывели вперёд со связанными сзади руками. Шесть верёвок уже были переброшены через самую крепкую ветвь священного дерева. На их шеи были надеты петли, затем каблуки оторвались от земли, и жизнь была спокойно у них отнята.

На следующий день они пересекли реку Палар и двинулись маршем на восток, а затем — на юг. В ту ночь тёплый сильный ветер рвал полотно их шатров и выбрасывал вверх танцующие искры из костров. Утром они перешли вброд Чейяр и продолжали двигаться на юг, и под конец дня пришли к пустынной равнине, изрытой ямами, как будто дикие животные раскапывали здесь мелкие могилы. Дурной запах распространялся вокруг, и казалось, люди избегают этого места.

Клайв глубоко вздохнул.

   — Вот оно, это место. Где-то здесь есть чудесный камень, отмечающий начало Юга, страны под управлением Чанды Сахиба, нового для нас и всё ещё опасного.

Из головы Хэйдена не выходил один деликатный вопрос, который он до сих пор не решался затрагивать.

   — Ты до сих пор ничего не говоришь о Стринджере, — сказал он. — По последним данным, он расположился лагерем в трёх часах перехода от Тричинополи, с четырьмя сотнями пехотинцев компании и вдвое большим количеством сипаев.

   — Хорошо, что Стринджер вернулся. Он хороший тактик.

   — Ты имеешь в виду, что он даёт тебе свободу действий. Но необходимо помнить об одном обстоятельстве, которое ты, кажется, упускаешь из виду.

   — Да?

   — В изгнании армии Жака Ло от Тричинополи будет участвовать не одна команда. Ты забываешь, что там тебе придётся взаимодействовать с Рудольфом де Джингенсом, и Джоном Коупом, и с полудюжиной других командующих, имеющих больший, чем у тебя, стаж службы в компании.

Клайв хмыкнул, нахмурившись.

   — Это не беспокоит меня. После всех моих побед им придётся считаться со мной.

   — Если ты веришь в это, то обманываешь сам себя, Роберт. Я успел почувствовать настроение в Сен-Дэвиде и скажу тебе, что не пройдёт и недели, как ликование от твоих успехов перейдёт в зависть. Лейтенанты будут считать, что ты перескочил через их головы с помощью Совета, если ты не постараешься усмирить своё высокомерие.

   — Посмотри, чего я достиг! Кто лучше знает, как громить врага?

   — Твои достижения не помогут тебе в этом случае. Победы сделают твоё положение ещё более невыгодным. Своим примером ты показал их никчёмность. — Он вздохнул. — Ты хорошо знаешь компанию. В отчаянном положении они согласятся дать тебе руководство, но не забывай, каким косным и жёстким бывает Совет, когда вновь становится хозяином положения. Разве ты забыл, как утверждённые в звании офицеры позволяют ревности влиять на свои решения? Будь осторожен. Я думаю, что тебе не следует стремиться возглавить экспедицию в Тричинополи; и не позволяй Стринджеру возложить это на тебя. Усмири себя, Роберт.

   — Я буду делать то, что должен. Взгляни вокруг и порадуй свой взор. Разве ты не узнаешь этот пейзаж?

Он ощутил порыв зловонного воздуха.

   — Это отвратительное место. Духовно мёртвое.

   — Посещал ли ты когда-нибудь поле боя через год? В тот промежуток времени, когда вся слава битвы уже иссякла, а легенда ещё не украсила его? Так же, как здесь. Посмотри туда.

Хэйден повернулся и увидел невероятное. Одинокую каменную колонну, возвышающуюся на девять ярдов. Она была белой, в римском стиле, причудливо украшенная выгравированными лавровыми и виноградными листьями. На её постаменте был высечен текст на латинском языке, провозглашающий это место будущей столицей, великим городом с названием Дюплейкс-Фатахабад, первым городом новой империи.

   — Тебе это ничего не говорит?

С ужасом Хэйден осознал, что они пришли туда, где судьба обернулась против них. Это было возвышение, где убили низама. Перед ним вновь возникла сцена, когда Музаффар Джанг в последний раз прижал к себе огромный рубин.

«Хотел бы я знать, как обошлась судьба с Салаватом Джангом в Аурангабаде, — думал он, содрогаясь. — Что теперь с Талвар-и-Джангом? Он стал устаревшим скипетром призрачной власти. И я всегда буду помнить о том печальном юноше, который мудро отказался носить его. Что бы случилось с ним под бременем Горы Света?»

Полчаса хватило канонирам Клайва, чтобы начинить монумент мании величия Дюплейкса трофейным порохом. И под возгласы приветствий он разлетелся на тысячу осколков.

Ясмин глядела с изумлением на виды, открывающиеся в подзорную трубу. Умар был в возбуждении от вестей о приближающейся английской армии, и она сама хотела взглянуть на неё. Три часа назад она видела клубы белого дыма со стороны Коилади. Теперь то же самое можно было видеть в Элмизераме, вдвое ближе, чем Коилади. Дым пушечных выстрелов.