Меч войны - [167]

Сержант прижал уголёк к фитилю оловянного светильника, пока он не зажёгся. Он, казалось, наматывает тряпку на свою руку. Сипай начал нагревать нож над дымным пламенем. Затем Бартон поставил башмак на живот Хэйдена и начал вытаскивать из него остаток шпаги.

Сначала он выходил с трудом, но потом легко выскочил.

   — Ну и ну! — сказал Бартон, поднося фонарь ближе, чтобы разглядеть металл.

   — Погаси фонарь!

   — Господи, что они делают с вами, Флинт?

Это был Клайв. Его группа вернулась. Бартон поднял повыше вынутое лезвие.

   — Мы думали, что он... то есть я вынул это из него, сэр. — Он повернулся к Хэйдену. — Но вы счастливый человек, мистер Флинт. Оказывается, лезвие застряло в пряжке ремня. Оно вошло в вас не больше чем на дюйм. Крови много, но вряд ли нужно прижигать рану.

С трудом поднявшись, Хэйден отыскал глазами Клайва и спросил:

   — Что случилось, как с атакой?

   — Я поручил это мистеру Хьюму и его людям.

   — Ты оставил его?

   — Он методичный человек. Сделает всё как надо. Я не могу быть везде одновременно.

Они продолжали ждать. Луна поднималась всё выше; судя по её положению, она прошла уже треть ночного пути. Клайв ходил по траншее, подбадривая людей. Мушкетный огонь продолжался, и французские орудия по-прежнему вели обстрел из манговой рощи; но они продолжали отвечать на огонь, удерживая французов от нападения. Разрезанная щека Хэйдена Флинта начала воспалённо пульсировать, а опухоль после удара по голове раздулась в кулак.

Хэйден ходил по всей длине траншеи, так же как почти три часа назад. Наконец он снова встретил Клайва. Они взобрались на скат траншеи взглянуть на тёмные силуэты деревьев в роще. Невозможно было разглядеть что-либо, кроме вспышек мушкетных выстрелов, мелькающих как светлячки в тёмной роще.

   — Который час? — спросил Клайв.

   — Больше одиннадцати, судя по луне. Он не спешит.

   — Я же говорил тебе: Хьюм методичен.

Через мгновение роща взорвалась светом и грохотом. С расстояния не более тридцати ярдов пять сотен мушкетов ударили по незащищённым позициям французов. Роты Хьюма с криком атаковали французские огневые позиции. В течение десяти секунд все их орудия были отбиты.

Они видели, как враг бросился от орудийных окопов. Слышались крики, командиры пытались перегруппироваться для оказания отпора, но из этого ничего не вышло, поскольку французская пехота была разбросана. Им, очевидно, казалось, что сзади на них обрушилась огромная армия. Люди Хьюма безжалостно работали своими штыками. Французы выскакивали из рощи, устремляясь к дороге, лишь потом осознавая, что бегут к врагу, которого только что обстреливали.

В панике они бросались к рядам конницы, где ждала кавалерия Разы Сахиба. Потери среди французов были огромны; те, кому не удалось бежать, были убиты. Затем Хэйден увидел последствия захвата французских орудий для эскадронов кавалерии: будучи незащищёнными и опасаясь, что орудия будут теперь обращены против них, они начали отступать.

Клайв приказал своей последней роте подняться в атаку. Они кинулись в наступление с радостными криками, встречая несчастных французов, оказавшихся между наступавшими с двух сторон, и осуществили над ними кровавое мщение.

Когда утренний свет пролился над землёй, Хэйден увидел воронов и стервятников, собравшихся на пиршество после кровавой бойни. Единичные мушкетные выстрелы в их сторону разгоняли их лишь на короткое время, и они опять опускались на свою безжизненную добычу. Несмотря на старания подразделений, отведённых для сбора тел погибших, много их осталось лежать вокруг основных мест боя.

Хэйден чувствовал себя совершенно истощённым. Его туго перевязали, а воспалившаяся красная щека распухла так, что левый глаз почти полностью закрылся. Синевато-багровая рана окаймилась свернувшейся тёмно-пурпурной кровью, и слуга Клайва смазал её топлёным маслом и отваром трав.

Хэйден смотрел в сторону от дороги, где были сложены семьдесят погибших служащих компании, лежавших бок о бок; некоторые из них были почти целыми, другие же — изувечены до неузнаваемости. В другом месте значительно большее количество тел ожидало кремации. Пятьдесят три француза и триста двадцать семь обученных сипаев погибли в окончательной схватке. Он воздержался пройти мимо них не потому, что ощущал враждебность к погибшим, но опасаясь увидеть среди них французского офицера с белой отделкой мундира, серебряными пуговицами и сломанной шпагой.

В тени мангового дерева ожидали своей участи четыре дюжины пленных. Их мрачный лейтенант стоял несколько в стороне, держа руки за полами мундира, в глубокой задумчивости. Они были окружены на близлежащей поляне и сдались до наступления утра.

Среди них оказались шесть англичан, покинувших траншею в час великого отчаяния. Они были связаны в запястьях и щиколотках и лежали, привязанные к колёсам полевых орудий.

Ближе к полудню маленькая армия выстроилась для исполнения приговора. Клайв стоял рядом с Хэйденом.

   — После этого мы можем попытаться соединиться с полковником Лоуренсом? — спросил Хэйден сухо.

Клайв взглянул на него и ответил:

   — Не сразу.

Нетерпение придало язвительность его тону.