Матрица Справедливости - [11]

Спустившись под землю и пройдя несколько миль по гулким железным коридорам, Сэм оказался в небольшой белой комнате. Там в опутанном проводами стеклянном ящике дождевой червь извивался вместе с несколькими сотнями своих собратьев. Неведомая сила то тянула его, то отпускала, то колола где-то внутри, то заставляла его тело сокращаться, то расслабляла. Его дискомфорт усугубляли датчики и провода, подведенные ко всему его телу. Его реакции были внешне совершенно нормальными для дождевого червя, которого, скажем, ловят пальцами, чтобы нанизать на крючок. Что творилось внутри его, никто толком не знал.

Черви появились в Центре с месяц назад. Сначала один из рабочих свалился в припадке, похожем на эпилептический. Это произошло в подземном коридоре, почти в ста метрах от мишени коллайдера, но дирекция связала это с опытами Сэма. Потом в том же коридоре уборщица нашла несколько десятков дохлых мух. Тогда-то и свалились откуда-то биологи с дрозофилами и червями, а директор по связям с общественностью сообщил в прессу о возможном открытии биополя. Вот осел. На Центр посыпались деловые предложения от эзотерически настроенных миллионеров.

Сэм сначала высмеивал эту биологическую мистику. Только сейчас, зайдя в тупик, он впервые пришел в эту комнату.

Над ящиком с червями стоял молодой биолог и что-то взволнованно говорил. Сэм кивал, не понимая и половины, и завороженно глядел на выползающую из самописца ленту с несколькими пиками неправильной формы. Он был почти уверен, что совсем недавно видел точно такой же график.

* * *

Иду по улице странного города. Одноэтажные дома без окон, только двери. Как коридор офисного здания или общественной бани. Двери открыты. Из них выходят люди и вливаются в поток. Все идут мне навстречу. Вот женщина. Знаю, что это мама. Иду сквозь толпу, не различая ни одного лица. Вдруг все куда-то исчезают. Остаюсь один на пустом тротуаре. Как в пустыне. Асфальт под ногами действительно становится песком. Замечаю, что противоположной стороны нет. Там зеркала. Иду дальше, не заглядывая в открытые двери. Знаю, что там. Одна дверь закрыта. Почему-то мне надо именно туда. Черное стекло двери — все в трещинах. Старомодный звонок с барашком. Такие были в старых домах в России. Под звонком табличка на непонятном языке. Кручу. Внутри тихо звякает. Еще. Звякает. Никто не открывает. Еще…

Борис оторвал голову от подушки. Телефон разрывался, судя по интонации, от уже шестого или седьмого звонка. Дрёму тут же сменила рефлексия, и Борис удивился своей шаловливой мысли. Конечно, — здраво и даже чуть занудно подумал он — звонки я сосчитал во сне, который уже успел забыть. Телефон звенит одинаково, что на первом звонке, что на пятнадцатом. А жалко. Лучше бы он начинал тихо, а потом становился все требовательнее. И будильник тоже. Подумав все это и окончательно проснувшись, Борис взял трубку.

Сэм, обычно рассудительный и педантичный, был взволнован. Он торопливо говорил, что Борису нужно приехать, что есть результаты, которые он не может изложить на бумаге, тем более опубликовать, не поговорив с ним. Такое возбуждение было настолько не в духе Морли, что Борис сразу же поверил: случилось что-то серьезное. Они давно были знакомы, несколько лет назад Сэм подтвердил другую теорию Бориса, которую никто тогда не воспринимал всерьез. Вечером того же дня Борис сходил с трапа самолета в аэропорту О'Хара.

В лаборатории Сэм бросил перед ним два графика.

— Смотри. Это энергия столкновения. А это, — сказал он торжественно, показывая на другой график, — уровень нейропептидов в клетках червей.

— Уровень чего? — Борис посмотрел на него озабоченно, как врач на пациента.

— Нейропептидов. В клетках червей. Это гормоны такие, — пояснил Сэм и рассказал про биологов на ускорителе. — Беда в том, что никаким другим способом я этих твоих лучей не вижу.

— Черви… — изумленно покачал головой Борис и посмотрел на два почти одинаковых графика. — Но это значит, — начал он и задумался. Дельта-излучение ничем не обнаруживалось, но как-то действовало на червей. Это значило, что та журналистка была права. Он действительно открыл биополе. Борис поморщился.

— Погоди, это еще не все. Посмотри повнимательнее.

Борис посмотрел. Графики с пиками. Ну да, на одном пики трапециевидные, на другом немного сглаженные, но пропорции явно совпадают. Он с недоумением посмотрел на Сэма.

— Это мой эксперимент. Понедельник, восемь часов вечера. А здесь эти, пептиды. Вторник, три часа дня — сказал Сэм с каким-то отвращением, — Во вторник я вообще не запускал эксперимент.

— Ты уверен, что это не случайность?

Сэм посмотрел на Бориса почти обиженно.

— Целый день вчера смотрел за этой кучей спагетти. Биологи меня даже ревновать стали. Менял форму сигнала. Все повторяется. Только интервал другой. Во вторник — девятнадцать часов с минутами, вчера около тринадцати.

— Думаешь, это важно?

— Почем я знаю? Ты теоретик. Ты когда-нибудь слышал про что-нибудь подобное?

Борис покачал головой. Графики были так похожи — просто мечта любого ученого, идеальный эксперимент, демонстрирующий прямую зависимость. Но эта задержка ни в какие ворота не лезла.