Матрица Справедливости - [10]

Эдвард попытался помочь ей встать. Она оперлась на левую руку, застонала и тут же снова свалилась. Он увидел, что рука ее висит под странным углом, вспомнил почти забытые за ненадобностью уроки отца, предупредил, — будет больно, — и не дав ей опомниться, взял за локоть и сильно дернул. Незнакомка вскрикнула и посмотрела на него снизу вверх с гневом, который, впрочем, тут же исчез. Она потерла плечо, смешно сморщив нос, и улыбнулась. Эдвард протянул руку, чтобы поднять ее, но что-то налетело на него, он упал, едва не ударившись головой о камень, и увидел стоящего над ним мужчину в черном, который уже вытаскивал из-за пояса длинный меч. Видимо, он был телохранителем дамы, который упустил ее из виду и показывал теперь свое рвение.

Резкий властный голос вовремя остановил его. Незнакомка говорила на французском, которого Эдвард не понимал, но интонаций было достаточно, чтобы пожалеть несчастного воина, который краснел и все ниже опускал голову, а она продолжала жалить его словами. Она была прекрасна. Наконец, она смилостивилась, ее страж упал на колени, поцеловал протянутую ему руку и бросился поднимать Эдварда с земли.

Эдвард подошел к незнакомке, которая о чем-то его спрашивала.

— Простите, я не понимаю, — сказал он по-английски, и она сразу же перешла на этот язык и без малейшего акцента спросила:

— Кого я должна благодарить?

— Эдвард из Малмсбери, оруженосец кавалера Джекоба из Лоуфорда, — ответил он с достоинством и поспешно добавил, — к Вашим услугам, госпожа.

— Откуда знаешь лекарское искусство?

— Учился у цирюльника, — соврал он.

— Хорошо. Моя собака захворала. Пойдешь со мной, — не привыкшим к возражениям тоном сказала красавица.

Эдвард склонил голову и последовал за ней. Только когда они вошли в окруженный повозками двор, где десятки мужчин и огромное количество женщин почтительно застыли и склонились при виде его спутницы, а некоторые пали ниц, — только тогда он понял, кому он вправил вывих.

Элеонор

В двадцать пять лет Элеонор Аквитанская была самой могущественной женщиной Европы. Ее владения были больше чем земли ее мужа — короля Людовика VII, и она сама ими управляла. Её вассалы подчинялись Людовику лишь нехотя — но готовы были разбиться в лепешку, если приказ исходил от нее. Женитьба на лучшей невесте Европы не дала Людовику настоящей власти ни над всей Францией, ни над собственной женой. Он злился, хотя все еще был по-подростковому безнадежно влюблен в свою жену, а Элеонор постепенно отдалялась от него, проводя все больше времени у себя в Пуатье, между устройством библиотеки, пением трубадуров и, многие говорили, ухаживаниями куртуазных кавалеров. Они и правда были не пара. Прекрасная Элеонор, величественная, но живая и остроумная, по всем статьям затмевала неуклюжего и недалекого Людовика.

Элеонор не только уговорила мужа возглавить крестовый поход, но и сама настояла на участии. Противники проглотили свои робкие возражения, когда она привела под знамена Христа пятьдесят тысяч воинов. Она ехала, чтобы ухаживать за ранеными, но ее сопровождали триста вооруженных женщин, всерьез собиравшихся воевать с неверными. Людовик терпеть не мог эту бабью армию, поэтому путешествовал отдельно, хотя часто навещал жену.

Все это — и еще многое — Эдвард знал из слухов, ходивших по всему Христову воинству. Мало кто смог бы описать внешность Людовика или, скажем, Бернарда из Клерво, или связно рассказать иcторию их жизни. А про Элеонор все, казалось, знали всё. Правда, из этих рассказов вырисовывалась фигура столь невероятная, что Эдвард давно перестал верить чему-либо, что о ней говорили. Ходили слухи об амазонках с одной грудью в свите Элеонор, о ее волшебном мече, который сам выскакивал из ножен, о ночных оргиях с участием ведьм, и о ее любви к принцу эльфов. Поэтому Эдвард долго считал ее личностью легендарной, вроде короля Артура, и вот оказалось, что она действительно существует, хотя и совсем не такая как в легендах. Рассказывали, что глаза у нее зеленые, хотя Эдвард ясно видел — серые. Врали, что ее волосы — чернее ночи, а на самом деле — темно-рыжие. Клялись, что ростом она с крупного мужчину, а она была Эдварду чуть выше плеча — высокой ее делали осанка и взгляд. Говорили, что она царственно красива и рождена повелевать — и это было правдой.

Ускоритель

Сэм Морли сидел в своем кабинете, тупо уставившись в экран. Хотя Сэм был, по всеобщему признанию, одним из ведущих физиков-экспериментаторов планеты, сидел он именно тупо — его мозг бездействовал. Он стряхнул с себя оцепенение и в очередной раз запустил несколько расчетных задач, чтоб хоть что-то делать.

Безрезультатно, как он и предполагал. Энергия исправно терялась, в полном соответствии с формулами. Проблема заключалась в том, что терялась она бесследно. Проклятые лучи, если они, конечно, были, ни в какую не желали реагировать с веществом, или иначе воздействовать на приборы.

Логично было бы предположить, что никакого дельта-поля вообще нет, а потеря энергии — ошибка аппаратуры. Но он сам несколько месяцев назад доказал, что энергия действительно исчезает в неизвестном направлении. Он получил уже сотни поздравительных звонков и писем — коллеги восторгались его техникой экспериментатора, а Си Хайлинь в Швейцарии повторил его опыты с теми же результатами.