Мать и сын - [62]

— Послушай, — громким шепотом сказал я, предварительно оглянувшись по сторонам. — Если Тебе под силу… сделать то, чего не может ни один мужчина, ни одна женщина, ни друг, ни доктор, ни психиатр… Если ты отвадишь меня от бутылки… тогда ты, по меньшей мере, хоть на что-то годишься.

Вошел Ламберт С. и, шутливо поклонившись статуе, приблизился к ней.

— Весьма впечатляюще, — сообщил я ему.

Чуть позже мы сидели через дорогу от церкви, на террасе такого пустынного и заброшенного кафе, каких я в жизни своей не видал. Казалось, что оно существует на искусственной подпитке только благодаря поддержке католического фонда или Института Чисто Научных Исследований. Кофе был хороший и нужной крепости, но едва теплый, и хозяин и его жена посматривали на нас так, словно мы были членами комиссии, которая должна была дать решающее заключение в отношении дальнейшего существования или ликвидации всего святилища.

Дело было в субботу и, конечно же, вновь стояла «погода для народа»[78], которая — как, кроме Руди К. в закордонной столице П., безоговорочно подтвердили также многие другие домохозяйки — гораздо чаще случается по субботам, нежели по другим дням.

— А вот у тебя от кого сильнее встает, Ламберт? — спросил я его, — от Отца, Сына, Святого Духа или от Богородицы? Богородица, на мой взгляд, это полный вперед, честное слово. — Не давая Ламберту возможности ответить, я продолжал: — Отец, ну да, мне это, если уж совсем честно, ничего не говорит. И этот психопат, который Сын — хорошо, в нем Господь воплотился в человека, и мы-склоняемся-в-подобающем-благоговении-перед-этой непостижимой-загадкой, ну ясно, а дальше?.. И этот Святой Дух, да… Так называемое «дыхание» Отца и Сына… смотря еще чего они перед этим наелись… — Ламберт слушал терпеливо, но не выказывал никакой реакции.

— Но представь себе, — с воодушевлением продолжал я, — что Сын Божий взял да и спустился на землю, или попросту отщепился от Отца, как луковичка крокуса, они же неполовым путем размножаются, скажем так… вот прямо так — раз, и выпрыгнул, без Матери… Бог без Матери, Ламберт, а?.. Господи Боже мой… даже подумать страшно…

— Я уповаю на Святого Духа, — сообщил мне Ламберт С.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Ректор Ламберт С. мог, конечно, полагаться на Святого Духа, — покамест от этого Духа ни слуху ни духу не было. Также и на мою прямодушную, облеченную в почти грубые слова просьбу все еще не было ни ответа, ни комментария. Будет ли она когда-нибудь удовлетворена, трудно сказать, может, она так и останется пресловутой «статистикой единичного случая»; но точно известно лишь то, что четырьмя годами позже, всего через несколько месяцев после моего вступления в Р. — К. церковь я с жуткой белой горячкой очутился в госпитале большого провинциального города А.

Я долго раздумывал о своих достопримечательных сексуальных манипуляциях в часовне и о словах, сказанных мной Ламберту С. на террасе кафе. Тогда я не мог истолковать ни того, ни другого, но затем, добрых лет 17 спустя, смог до конца понять и объяснить их.

Почему тогда, в кафе напротив часовни, я назвал Сына Божия «психопатом»? Это была, по меньшей мере, малопочтительная характеристика, которая, на первый взгляд, была бы объяснима лишь в том случае, если бы я ненавидел Сына Божия. Однако и тогда, и сейчас я относился к нему со всем уважением и любовью, подобающим грешнику. В чем же было дело? К объяснению я пришел окольным путем, а именно спросив самого себя, как я представляю физический облик Сына Божия. (Я исхожу из того, что каждый, для кого этот символ что-либо значит, должен был иметь подобное представление.)

Так вот: я никогда не представлял его себе бомжом-импотентом с длинными грязными волосами, каким его принято изображать на еретических иллюстрациях в детской библии или на христианских календарях. Нет, для меня он всегда был очень человечным и приличным, если не сказать привлекательным с виду. В то время, о котором идет речь в этой книге, то есть приблизительно в мои сороковые годы, я представлял себе нашего Спасителя неотразимо обаятельным молодым человеком лет 28, не кинозвездой — по-настоящему привлекательных кинозвезд, вообще говоря, не бывает, — но очень симпатичным, ладным, невинным юношей из рабочих, одетым в опрятную, хорошо пригнанную одежду. (Нет, не в точности такую, в какую одеваются юные плотники: я, конечно, не без придури, но не настолько уж придурок.)

Почему 28 лет, а не 16, не 34? Тут мы подходим к пассажу «Его пол», по старозаветной идее тождества сущности Бога и человека, и всего, что с этим связано. Если учесть, что я тогда, как всякий подверженный истерикам человек, выглядел много моложе своего возраста, и в мои сорок лет казался вполне моложавым, так что меня легко можно было принять за тридцатилетнего, — тогда кое-что начнет проясняться. Его, Сына Божия, я наделял чертами, которыми сам бы желал обладать, или порой даже воображал себе, что обладаю ими, в придачу к некоторому количеству моих слабостей — дабы сделать картину человечнее и достовернее: Он был мой идеализированный двойник, Коего я также именовал «Повелителем, Рабом и Братом» и, к свойственным Ему слабостям, которые должны были сделать его доступнее и приемлемей, относился также мой, — приписываемый ему, — невроз, из-за чего я и назвал его «психопатом».