Мария Каллас. Дневники. Письма - [168]

Наиболее фантастический феномен такого рода представляла собой Мария Фелисита Малибран, чье имя стало легендарным благодаря ее чудесному вокальному превращению. Судя по свидетельствам современников, Малибран стала обладать огромным вокальным диапазоном, простиравшимся от «соль» малой октавы до «ми» в третьей. У Джудитты Пасты, прославившейся примерно в то же время, был почти такой же диапазон, как у Малибран. При таком огромном диапазоне голос, естественно, не может звучать одинаково во всех регистрах. В самом деле, если судить по свидетельствам современников этих прославленных певиц, то их голоса (а также тех, кто стремился сравниться с ними искусством) не отличались одинаковой окраской на всем диапазоне – иначе говоря, не все взятые ими ноты обладали одинаковым тембром. Но зато природа наградила их поразительной способностью к фиоритурному пению, а также великим умением выражать чувства посредством патетических модуляций, драматических акцентов и щемящими оттенками звучания тона. Поэтому в их исполнении гибкие пассажи приобретали меланхолическую окраску, передающую внутреннее душевное волнение, которое в принципе умели доносить до слушателя лишь контральтовые голоса.

Поначалу современники называли этих певиц soprani sfogati – иначе говоря, безграничные, ничем не стесненные, бесконечно гибкие. Но после того, как Верди блистательно использовал героинь, мучимых высокими страстями и чувствами, этих певиц стали называть «драматическим гибким сопрано» (drammatico soprano d’agilita), Они обладали огромным вокальным диапазоном, виртуозной техникой, унаследованной от мастеров бельканто и значительной силой голоса, впрочем, не превосходящей силу нынешних драматических сопрано – иначе им не удалось бы сохранить голосовую гибкость. К числу их достоинств прибавилось еще одно – драгоценная способность петь вполголоса (mezza voce), которой отличаются многие нынешние певцы, но корифейки прошлого еще и умели применять mezza voce в пассажах, требующих черзвычайной вокальной гибкости. Гибкость при пении вполголоса – технически самая трудная задача, какая только может возникнуть перед певицей.

Голос Марии Каллас – тоже драматическое гибкое сопрано со всеми его признаками: огромным диапазоном, виртуозной техникой и способностью выражать непосредственные чувства. У голоса Каллас даже наблюдается тот же изъян, что у soprani sfogati прошлого, – неравномерная тембровая окраска в разных регистрах – изъян, способный оскорбить слух тех, кто привык к голосам современных певиц. Как удалось Каллас выпестовать и создать свой столь редкостный «вокальный инструмент», мы не знаем – нам остается лишь понять сам вокальный феномен Марии Каллас. Ее вокальный диапазон (мы имели неоднократную возможность его проверить) простирается от глубокого ля малой октавы (когда она пела в Ла Скала «Бал-маскарад» Верди) до ми-бемоль третьей октавы (в «Лючии да Ламмермур» Доницетти) и даже, в порядке исключения, до чистого «ми» третьей октавы (в «Армиде» Россини). Иначе говоря, у голоса Каллас примерно тот же диапазон, что некогда был у Малибран[409].

Вероятно, первоначально голос Каллас был ближе всего к контральто или – что еще вернее – к меццо-сопрано. Но благодаря урокам Эльвиры де Идальго, замечательного «легкого сопрано» своего времени и наследницы секретов фиоритурного стиля, Каллас шаг за шагом – скорее всего, бессознательно – овладела вокальным искусством как раз тех певиц начала XIX века, которые обогатили сопрановый голос эмоциональным богатством гибкого контральто. Действительно, «вокальный инструмент» Каллас лучше всего приспособлен для исполнения опер, написанных исключительно для soprani sfogati, или драматических гибких сопрано. При исполнении подобных опер современным типам сопрано – легкому, лирическому и драматическому – в свой черед приходится приспосабливаться к их тесситурам, и временами они даже достигают замечательных результатов. Эти типы голосов, как мы далее покажем, французского происхождения и пришли в итальянскую оперу много позже.

В вокальном мире нынешней оперы, где женские голоса делятся на легкое, лирическое, драматическое сопрано и их подвиды, голос Марии Каллас – драматическое гибкое сопрано – кажется звездой, попавшей в чуждую ей галактику. Поэтому ее голос равно вызывает как восторги и изумление, так возмущение и хулу. Но какие бы споры он ни порождал, его вокальная природа – чистый анахронизм. Это голос из другого века. То, что он бесконечно волнует, не отрицают даже его хулители, а волнует он благодаря вокальному искусству Каллас, искусству тех великих певиц прошлого, для которых писались романтические оперы.

Поначалу это понимали немногие. Вероятно, и сама Мария Каллас не вполне отдавала себе в этом отчет. Подобно большинству оперных дебютанток, Каллас в начале своей карьеры пела любую предложенную ей партию. Оно и понятно: певица, желающая занять свое место в оперном мире, к сожалению, редко способна устоять перед соблазном успеха – это знают все новички. Но по мере того как множилась слава Каллас, она все отчетливее понимала, какие оперы лучше всего отвечают возможностям ее «вокального инструмента» и где она, как художник, может собрать самый спелый и безызъянный урожай. Тогда-то Каллас и создала свои величайшие роли. Однако своеобразие феномена Марии Каллас долгое время не получало должной оценки. Поклонники Каллас, плененные ее гигантским диапозоном, утонченной виртуозной техникой, способностью взять высокую и полнозвучную ноту, объявляли, что она чудо, и утверждали, что Каллас может петь любую оперу. Ее противники, поносившие певицу главным образом за неровную тембровую окраску в регистрах (качество, как мы видели, неизбежно присутствующее у голосов с огромным диапазоном), шумно возмущались и заявляли, что Каллас действительно может петь любую оперу, но только плохо.