Маресьев - [52]
— Не могу, ни минуты не могу тебе, майор, уделить. Горячка. Сам сегодня дважды в бой ходил. Ступай к начальнику штаба, он в кустах у микрофона, он тебе все расскажет и героев назовет.
Начальник штаба, молодой офицер, сорванным фальцетом руководил по радио воздушным боем. От меня отмахнулся как от комара, но потом, когда до него дошло слово „Правда“, надсадно произнес:
— Бой идет!.. Как вы не понимаете? Две эскадрильи в воздухе. Какие тут разговоры. — И, отдав несколько команд в микрофон, продолжил: — Герои? Пожалуйста, сколько угодно! На выбор… Вот что, идите-ка вы сейчас на летное поле, ребята будут садиться. Смотрите тройку. На тройке старший лейтенант Алексей Маресьев. Наземные донесли: сейчас второго фашиста за сегодняшний день сбил. Еще не подтверждено, но, наверное, действительно, сбил. Вот ловите его и пишите. Хороший, между прочим, парень. Впрочем, в нашем полку все хорошие».
Через несколько минут Полевой уже находился на летном поле, окруженном со всех сторон молодым березняком. После воздушных схваток «Лавочкины» заходили на посадку. Не глуша моторов, покачивая крыльями, они, словно лодки, двигались в сторону своих капониров. Два самолета сели, а еще одного все не было. На аэродроме началась суета. Все — от техников до летчиков — нетерпеливо посматривали то на выцветший холст неба, то на часы. И вдруг как-то неожиданно из-за макушек берез, почти бесшумно, вынырнул истребитель, снизился, коснулся колесами примятой травы, слегка подпрыгнул, потом плавно докатился до леса и замер. Никто из машины не вылезал. На фюзеляже крупно красовалась цифра «3».
К самолету во всю прыть бежали люди. Туда же, прыгая по кочкам, стремительно помчалась «санитарка». Между тем из самолета так никто не вылезал. Но вот наконец откинулся фонарь кабины и показалась крупная голова летчика. Затем вылетела и упала на землю черная палка, украшенная какой-то затейливой золотой монограммой. Сам летчик вылезал неестественно трудно, будто кто-то удерживал его в кабине. Он перенес свое тело через борт, опустил на крыло и потом тяжело слез на землю.
— Ранило? Куда, в какое место? — сыпал вопросами врач.
— Слава Богу, целый, — тяжело ответил летчик.
Затем он снял с головы шлем, вытер рукавом пот с лица. Черные волосы были настолько мокрые от пота, что, казалось, летчик только что вынырнул из реки.
Далее Полевой пишет: «Я уже знал, что этот тот самый старший лейтенант[29] Маресьев, к которому меня адресовали, тот, кто, по неподтвержденным данным, сбил сегодня еще один самолет. Мог ли я тогда подумать, что репортерская судьба сдружит меня с этим человеком, свяжет на всю жизнь.
Подошел к нему. Представился. Он ненавидящим взглядом скользнул по моему лицу.
— Воды, — сказал хрипло.
Медицинская сестра протянула ему термос и стакан. Стакан он отстранил и стал пить прямо из горлышка, причем термос в руке его дрожал и стучал по зубам.
— Вы действительно сбили второй за сегодняшний день самолет?
— Сбил, сбил… Кажется, сбил. Об этом потом, еле на ногах стою. — И, по-видимому, уловив на лице моем нетерпение, уже спокойнее сказал: —Вот что, майор, есть предложение: пойдемте сейчас вместе в столовку. Есть хочется — спасу нет. Пообедаем. Я сегодня два раза потрещал над Раппортом. Горючего как раз на двоих хватит. Там и побеседуем.
— Что это значит: „потрещал над Раппортом“? В каком смысле?
Оказывается, в этом гвардейском авиационном полку летчики завели шутливый обычай: за сбитый самолет к ужину в дополнение к „ворошиловской дозе“ военторг выдавал дополнительно 200 граммов водки. У заведующего военторгом была фамилия Раппопорт. Так вот победитель, возвращаясь на аэродром, делал круг над столовой военторга. Это и называлось „потрещать над Раппортом“.
— Сегодня нам на двоих для хорошего разговора хватит, — уже спокойно сказал летчик. С него схлынуло невероятное напряжение боя. Он окончательно пришел в себя. Черные глаза весело смотрели со смуглого, цыгановатого лица.
— Так пошли, что ли?.. Мне еще только вот умыться надо. Пошли?»
Как потом рассказывал Полевой, прямо с летного поля они направились в летную столовую. Сели за стол, выпили по одной, другой «наркомовской». Но Маресьев оказался человеком очень неразговорчивым, будто воды в рот набрал. Даже то, что он дважды «потрещал над Раппортом», летчик рассказал корреспонденту немногое. В основном анкетные данные: такого-то года рождения, волгарь, комсомолец, холостой, с начала войны на фронте…
Пока допивали «наркомовские», аэродром накрыл вязкий белесый туман. Погода в те дни не шибко баловала летчиков: то обрушивались буйные грозы, то ложились мутные туманы, то облачность опускалась до самых верхушек берез и сосен. Маресьев предложил Полевому переночевать у него в землянке, а утром, по солнышку, улететь в Москву. Расположившись на березовом лежаке с соломенным матрацем, Полевой задремал и сквозь сон слышал, как Маресьев, выйдя из землянки, громко фыркая и крякая, умывался холодной водой. Но проснулся гость от стука чего-то тяжелого о земляной пол. На фронте сон беспокойный, тревожный. Полевой инстинктивно приподнялся на лежаке, быстро сунул руку под подушку, где лежал пистолет. То, что Полевой увидел на полу, стало для него потрясением:
Герой Советского Союза генерал армии Николай Фёдорович Ватутин по праву принадлежит к числу самых талантливых полководцев Великой Отечественной войны. Он внёс огромный вклад в развитие теории и практики контрнаступления, окружения и разгрома крупных группировок противника, осуществления быстрого и решительного манёвра войсками, действий подвижных групп фронта и армии, организации устойчивой и активной обороны. Его имя неразрывно связано с победами Красной армии под Сталинградом и на Курской дуге, при форсировании Днепра и освобождении Киева..
Книга посвящена одной из ярких фигур русской общественной мысли первой половины XIX века, поэту, философу и просветителю Николаю Станкевичу. Друг Я. М. Неверова, В. Г. Белинского, К. С. Аксакова, Т. Н. Грановского, М. А. Бакунина, И. С. Тургенева, человек, стоявший у истоков творчества выдающегося поэта-песенника А. В. Кольцова… В литературно-философском кружке Станкевича черпало вдохновение целое созвездие имен, с которыми связана разработка важнейших отечественных философских и эстетических концепций.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
Данная статья входит в большой цикл статей о всемирно известных пресс-секретарях, внесших значительный вклад в мировую историю. Рассказывая о жизни каждой выдающейся личности, авторы обратятся к интересным материалам их профессиональной деятельности, упомянут основные труды и награды, приведут малоизвестные факты из их личной биографии, творчества.Каждая статья подробно раскроет всю значимость описанных исторических фигур в жизни и работе известных политиков, бизнесменов и людей искусства.
Данная статья входит в большой цикл статей о всемирно известных пресс-секретарях, внесших значительный вклад в мировую историю. Рассказывая о жизни каждой выдающейся личности, авторы обратятся к интересным материалам их профессиональной деятельности, упомянут основные труды и награды, приведут малоизвестные факты из их личной биографии, творчества.Каждая статья подробно раскроет всю значимость описанных исторических фигур в жизни и работе известных политиков, бизнесменов и людей искусства.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
«Мы были ровесниками, мы были на «ты», мы встречались в Париже, Риме и Нью-Йорке, дважды я была его конфиденткою, он был шафером на моей свадьбе, я присутствовала в зале во время обоих над ним судилищ, переписывалась с ним, когда он был в Норенской, провожала его в Пулковском аэропорту. Но весь этот горделивый перечень ровно ничего не значит. Это простая цепь случайностей, и никакого, ни малейшего места в жизни Иосифа я не занимала».Здесь все правда, кроме последних фраз. Рада Аллой, имя которой редко возникает в литературе о Бродском, в шестидесятые годы принадлежала к кругу самых близких поэту людей.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.