Маресьев - [50]

Маресьев вернулся на свое место в строю, попросил по радио Петрова покачать крылом. Он выполнил просьбу, а потом через минуту говорит:

— Командир, я ранен, разреши уходить.

— Хорошо, Серега, уходи, я прикрою, — дал добро на выход из боя Маресьев.

Проводив Петрова, Маресьев вернулся продолжать боевую схватку. Теперь нужно было быть вдвойне осмотрительным. И тут он заметил, как на него несется бог весть откуда взявшийся «Фоккер». Уходить некуда. Маресьев прибавляет газу. Ла-5 и Fw.190 с огромнейшей скоростью сближаются друг с другом. Самолет противника растет на глазах. Маресьев ждет смертельного удара, мгновенной смерти. Он понимает: опытный ас люфтваффе не уступит, раз решился на лобовую атаку. До крови закусывает губу, сжимается комок мускулов. До «Фоккера» метры. И у немца в последний момент сдают нервы — его самолет круто взмывает вверх. Маресьев всаживает в него короткую очередь.

А в это время Петров на поврежденной машине (кусок хвоста выдран, обрубленный конец левого крыла болтался на тросе) медленно шел на посадку. «Беда в том, что в бою мне прострелили обе ноги и повредили руку, — вспоминал впоследствии Петров. — В кабине лужа крови. Садился я на „живот“, то есть с убранными шасси, так как выбило гидросмесь и шасси выпустить было нечем. Убрал левую руку с сектора газа, взялся за прицел, чтобы головой при посадке не удариться. Винт — три лопасти, при ударе одна сложилась, и самолет перемещался, как на лыже. Конечно, посадка была сложной, так ноги и рука ранены, но Бог миловал, все обошлось».

Маресьев же в том бою сбил еще один самолет. Во время воздушной схватки он увидел, как под ним такой же Ла-5 никак не может оторваться от Fw.190. Оба виражили так, что воздушные струи срывались с консолей. Маресьев мгновенно опустил нос своего самолета и атаковал фашиста. Самолет вспыхнул и с диким воем полетел вниз. Как вскоре станет известно, Маресьев выручил командира соседнего 160-го истребительного авиационного полка майора Валерия Яманова. На войне примеров такой взаимовыручки, особенно у летчиков, было много. Не на пустом месте родились у А. Т. Твардовского эти поэтические строки, которые очень любили летчики:

У летчиков наших такая порука,

Такое заветное правило есть:

Врага уничтожить большая заслуга,

Но друга спасти — это высшая честь.

Не забыл о своем спасителе и спасенный. Кавалер пяти орденов Красного Знамени, генерал-майор авиации В. А. Яманов впоследствии написал в мемуарах: «В одном из боевых вылетов под Орлом мне пришлось вести воздушный бой с противником. Атаковав со своим ведомым фашистский бомбардировщик, который оторвался от своей группы, я сам неожиданно был атакован четверкой вражеских истребителей. Отбив ведомого, гитлеровцы взяли меня в клещи. Я уворачивался от пулеметных трасс, бросал машину то в одну, то в другую сторону, но не мог вырваться из цепких „объятий“ противника. В эту минуту пришла помощь. Откуда-то сверху молниеносно свалилась на врага восьмерка наших истребителей. Их смелая атака была удачной: 3 фашистских истребителя пошли к земле. На последних каплях горючего я пришел на аэродром. Здесь позднее узнал, что меня выручила группа Алексея Маресьева».

На аэродром Маресьев вернулся с пустыми баками, совершал посадку уже, как говорят летчики, «на честном слове». А в полку инцидент. Петров лежит на носилках, его в санбат отправляют, он ни в какую: «Не поеду, пока командира не увижу». Маресьев подошел к нему, а Петров начал его просить, чтобы он не брал другого ведомого, обещал скоро вернуться в строй.

«Вот тут-то у меня от волнения слова в горле застряли, не смог выразить ему свою благодарность, — вспоминал Маресьев. — Я понял главное: мне удалось преодолеть, развеять в людях представление о моем особом положении в полку, они поверили, что я могу воевать, как все, и приняли меня в эту семью, как равного. Этот момент преодоления был для меня самой большой радостью».

К месту сказать, после госпиталя гвардии лейтенант Петров вернулся в родной полк и продолжил летать в паре с Маресьевым. Вот еще строки из воспоминаний Петрова: «Мы летали в паре. Пара — это единый организм. Мы должны мыслить, чувствовать обстановку одинаково, понимать маневр каждого. Недаром в авиации существовало определение „слетанность“. И это не только в плане летной подготовки. „Слетанность“ во всех отношениях, тогда и в бою проблем не будет. Поэтому мы с Алексеем хорошо знали и понимали друг друга. Я был уверен в том, что он всегда придет мне на помощь в трудную минуту, не бросит. И Алексей был уверен во мне: ведомый не позволит фашистскому стервятнику зайти ведущему в хвост. Такое доверие возникло не на пустом месте: нас учили порядочности, честности, уважению к труду. Конечно, мы все были разные и по характеру, и по физическим данным, и по жизненному опыту. Алексей имел уникальный опыт, выпутавшись из, казалось бы, безнадежной ситуации, мы набирали его в боевых вылетах. Но у нас было много общего: страстное желание летать, молодость, боевой задор. Совместная боевая работа рождала „авиационный характер“: смелость, волю, ответственность друг перед другом». И далее: «Скажу откровенно, конфликтных ситуаций в наших отношениях не было. Прежде всего, старались понять причину ошибочных действий, то есть докопаться до истины, чтобы избежать их повторения в будущем.