Мао Цзэдун - [247]

Ван ушел на задний план.

Однако Мао не расстался окончательно с мыслью о создании некоей коалиции. Столь первоначально располагавший к себе радикал из Шанхая в нее не вошел — уж больно он недалек. Не могло идти речи и о Цзян Цин. В ноябрьском послании к Председателю она, решившись заняться самокритикой, написала: «Я довольно бестолкова и не способна реально оценивать складывающуюся объективную ситуацию». Мао был полностью согласен. Человек она, безусловно, преданный, но чересчур властолюбивый, некомпетентный и озлобленный. Как-то раз Мао сильно озадачил Генри Киссинджера, сказав, что Китай — страна бедная, но «чего у нас хватает с избытком, так это женщин». Если у Америки появится вдруг в них нужда, Председатель с радостью окажет услугу, тогда в «Штатах начнется такое, что Белый дом забудет о Пекине». В январе 1975 года Мао уже ничуть не сомневался в том, что любые его планы передачи власти обречены на провал, если в них хоть какое-то участие примет Цзян Цин.

Оставался один Чжан Чуньцяо. Неосознанные колебания заставили Председателя остановить выбор на Ван Хунвэнс, но сейчас вновь все менялось. Дэну требовался противовес. Так Чжан Чуньцяо стал вторым заместителем Премьера и начальником Главного политического управления НОА.

Формирование нового правительства и восстановление государственного аппарата[83], фактически уничтоженного в ходе «культурной революции», заставило Мао вернуться к вопросам экономики.

Перед Председателем опять возник призрак «ревизионизма». Он привел цитату из Ленина: «Капитализм ежедневно и ежечасно зарождается в недрах мелкотоварного производства». В который раз крестьяне лишились своих земельных наделов, правительство запретило на селе рыночную торговлю. Однако основной упор Мао продолжал делать на «единство, стабильность и развитие». С одобрения Председателя Чжоу Эньлай представил ВСНП программу «модернизации сельского хозяйства, промышленности, обороны, научных исследований и технологии, которая должна завершиться до конца столетия и выдвинуть нашу экономику на уровень передовых стран». При поддержке Ли Сяньняня и Е Цзяньина Дэн провел следующие десять месяцев в неустанных усилиях обеспечить воплощение грандиозного плана в жизнь. Цзян Цин и здесь пыталась ставить палки в колеса, но время от времени Мао одергивал ее.

Кампания «критики Линь Бяо и Конфуция» постепенно затихла. Чжоу был уже слишком болен, чтобы представлять для радикалов хоть какой-нибудь интерес.

Сознавая это, Чжан Чуньцяо и Яо Вэньюань положили начало новому движению борьбы с «эмпиризмом», за которым стояла решимость Дэн Сяопина заниматься в первую очередь насущными проблемами каждодневной жизни, а не тратить силы на прояснение политических и идеологических нюансов. Председатель обвинил обоих в «убогом понимании марксизма-ленинизма» и отметил, что догматизм ничуть не лучше эмпиризма, а «истинное зло — ревизионизм — включает в себя и то и другое».

По возвращении в Пекин 3 мая 1975 года Мао повторил эти слова членам Политбюро, в последний раз председательствуя на его заседании. В присутствии коллег он обвинил радикалов в создании «банды четырех» и сравнил их поведение с действиями своего старого соперника Ван Мина. Присутствующие молча выслушали зловещее предупреждение, впервые прозвучавшее в Лушани перед началом кампании против Чэнь Бода: «Вместо того чтобы тонуть в болоте ревизионизма, займитесь-ка лучше марксизмом; объединяйте свои силы и бойтесь раскола; будьте открытыми, избегайте интриг и заговоров».

Летом политическое везение радикалам изменило.

В конце мая и июне Цзян Цин и трос ее ближайших сподвижников по указанию Мао подвергли себя самокритике перед членами Политбюро. Примерно в это же время Председателю стало известно, что Роксана Уиткс, известная в США феминистка, занимавшаяся исследованиями Китая, готовит к изданию книгу о Цзян Цин. Материалами послужили интервью, тремя годами ранее данные ею без всякого ведома Мао. Новость взбесила его. «Она невежа и ничего не смыслит в делах! — бушевал Председатель. — Немедленно вышвырните ее из Политбюро! Мы разведемся, каждый пойдет своим путем!» Медленно умиравший от рака Кан Шэн понял Мао слишком roi буквально и через неделю написал ему письмо, в котором сообщал, что имеются неопровержимые доказательства принадлежности Цзян Цин и Чжан Чуньцяо к гоминьдановской агентуре, оставленной чан-кайшистами в Шанхае еще в 30-х годах. Смельчаков доставить это послание адресату не нашлось, и вскоре Кам Шэн ушел в мир иной. Мао до конца своих дней так ничего и не узнал.

Цзян Цин продолжала вести себя так, будто поднятая шумиха не имела к ней отношения. Она сознавала — так же, впрочем, как и сам Мао, — что, кроме нее и группы близких к ней радикалов, у Председателя нет никого, в чьи руки можно было бы передать перед смертью гордое знамя «культурной революции». Проклятия проклятиями, но Цзян Цин по-прежнему была необходима вождю.

В сентябре она и ее последователи предприняли еще одну попытку доказать, что затеянная Дэном модернизация идет вразрез с «пролетарской линией» Председателя. Летом Мао в течение нескольких недель с удовольствием слушал, как Чжан Юйфэн читала ему вслух главы «Речных заводей», повествовавших о приключениях разбойников — «героев Ляншаньбо». Их главарь Сун Цзян ценой предательства своего покровителя Чао Гая получил высочайшее помилование, за что Мао причислил его к «ревизионистам». Значимость книги, по словам Председателя, заключалась в «ярком описании капитулянтского духа ревизионизма».